Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай

Вернувшись в Лянчжоу, я решил освободиться от наемных средств передвижения, стеснявших мою работу; поэтому большую часть багажа отправил на двух нанятых телегах прямо в г. Сучжоу в сопровождении китайца, рекомендованного мне миссионерами, а сам купил лошадей и в сопровождении Цоктоева и другого китайца, говорившего немного порусски, выехал с легким вьюком, сначала опять в Сисянь, чтобы пройти оттуда в горы для осмотра каменноугольных копей. В этих копях уголь добывают наклонными шахтами, проведенными по падению пластов угля, которые то утолщаются до 1–1,2 м, то утоньшаются до 35 см, поэтому и шахты очень узки и извилисты. Я попробовал спуститься в одну шахту: она уходила вглубь под углом в 60–70°, то расширяясь до 2–3 м, то превращаясь почти в щель, по которой приходилось извиваться между выступами камня. Лестницей служили колышки, вбитые в трещины, и эти выступы, отполированные ногами рудокопов. Крепления не было, если не считать распорки и обрубки, которыми коегде были подперты камни, угрожавшие падением.

На глубине нескольких сажен стало уже темно. Я убедился, что дальнейший спуск без проводника и освещения слишком рискован и вылез назад. Но эта попытка показала, в каких ужасных условиях китайцы добывали уголь; они выносили его в небольших корзинках, вмещающих не более пуда. Для освещения в глубине служили ночники — черепки с маслом и фитилем. Добытый уголь насыпали в длинные мешки, вмещающие 4–5 пудов, что составляло вьюк осла или половину вьюка мула. За такой мешок на месте платили 50 чохов. Чтобы выручить эту сумму, китаец должен был 4–5 раз спуститься в свою ужасную шахту, наломать уголь и столько же раз подняться с корзиной. Но эта сумма наверно не попадала даже полностью в руки рудокопа, так как шахты были большею частью в аренде у мелких капиталистов, которые нанимали рабочих. Как мне сказали, дневной заработок колебался от 150 до 250 чохов, т. е. 20–37 копеек. Хотя жизнь в Китае в то время была очень дешева, но на такой заработок можно было существовать с семьей только с трудом.

Окончив эту экскурсию, я выехал из гор на большую дорогу, идущую из Лянчжоу в следующий крупный город этой части Ганьсу, именно Ганьчжоу. Она пролегает по населенной и культурной полосе между подножием Наньшаня и цепью более низких гор, имеющих разные названия, но вообще обозначаемых Бейшань, т. е. северные горы, в противоположность южным, Наньшаню. Эти горы отделяют культурную полосу, обеспеченную водой рек и речек, текущих из высокого и снегового Наньшаня, от маловодной Алашанской пустыни. По дороге много селений, не мало развалин, два городка; пашни и рощи чередуются с каменистыми или солончаковыми пустырями. Между городками Юнчен и Шандань почти все пространство между теми и другими горами занято более низкими кряжами и группами гор и холмов, и здесь вдоль дороги тянется Великая стена в обычном разрушенном состоянии.

В этом промежутке среди холмов расположена миссия Сюдьячуань; я провел у миссионера 6 дней и вместе с ним совершил несколько экскурсий по окрестным горам, в которых расположено много угольных копей.

Окружающие местность холмы представляют северные предгорья хребта Тейхуаншань. Абс. высота миссии 2100 м, т. е. на 600 м выше, чем соседние оазисы на большой дороге. Поэтому здесь было заметно холоднее, и во время экскурсий 25 апреля ст. ст. нас дважды захватил большой снег, пролежавший целый день; пашни на склонах хребта нередко страдают от весенних заморозков. Ветры с северозапада приносят густую пыль, а восточные, дующие летом с Алашанских песков, удушливую жару. Миссионер охотно вызвался быть моим проводником при экскурсиях, что, конечно, облегчило мою работу. Он показал мне два места, где находилась ископаемая фауна каменноугольного периода, которая позволила определить возраст угленосной формации. От него же я узнал, что углекопы получали от арендатора копей 2000 чохов, т. е. около 3 руб. в месяц на хозяйских харчах и должны были добывать ежедневно 40 корзин угля, весом около 2 пуд. каждая; такая корзина на месте продавалась за 25 чохов, так что углекоп за два дня отрабатывал всю месячную плату, а остальные дни работал за свои харчи, за которые хозяин таким образом получал около 40 рублей в виде угля. Впрочем углекоп получал еще масло для ночника, освещающего копь, и уголь, который мог добывать для себя сверх указанной нормы.

Пища углекопов, как и большинства китайцевземледельцев и рабочих, очень простая и однообразная: она состояла из жидкой пшенной каши, или из вареных кусочков теста, сдобренных луком или солеными овощами; изредка ее разнообразили картофель, капуста и гуамянь (вермишель из гороховой муки); рис, паровые булочки составляли уже лакомство, а мясо китаец имел только в новогодние праздники.

Одна из копей, благодаря пологому залеганию угольных пластов, была легко доступна для осмотра.

Рис. 53. Пруды, заросли и кумирня внутри г. Ганьчжоу

Наклонная шахта представляла довольно просторную галерею, уходившую вглубь и снабженную ступенями, вырубленными в песчанике, подстилавшем уголь. Из этой галереи в обе стороны шли горизонтальные штреки по углю, в конце которых его и добывали. Отсутствие крепления заставляло оставлять между каждыми двумя соседними штреками промежуток такой же ширины, поддерживавший кровлю, так что половина всего количества угля не вынималась из копи и пропадала. Благодаря однообразной толщине пласта и пологому залеганию эта копь не производила того жуткого впечатления, как виденные в других местах. Но так как толщина угля доходила почти до метра, то высота штреков была только немногим больше, и по ним можно было ходить сильно согнувшись. Уголь по штрекам вытаскивали мальчики на салазках до наклонной шахты, где пересыпали его в корзины, в которых и выносили наверх.

Я выехал опять на большую дорогу и через два дня прибыл в Ганьчжоу. На этом пути опять можно было сделать наблюдения, что густая пыль в воздухе предшествует сильному ветру. В первый день эта пыль была так густа, что очень близкие северные горы, не говоря уже о более далеком Наньшане, не были видны. На следующий день с утра подул сильный ветер, который вскоре перешел в бурю, хыйфын; в 20 шагах предметы трудно было различить, и день превратился в сумерки. К полдню буря утихла, и воздух немного очистился.

В Ганьчжоу я заехал в бельгийскую миссию и провел в ней три дня. Остановка была вызвана тем, что по дороге перед миссией Сюдьячуань околела одна из лошадей, купленных в Лянчжоу, а в миссии другая, обе от воспаления легких. Они, очевидно, были уже куплены больными, сбыты проезжему иностранцу. В миссии пришлось уже купить новую лошадь, а для багажа нанять повозку. В Ганьчжоу я хотел купить еще лошадь, но подходящей не нашлось, и я нанял опять повозку для багажа, что позволило ехать дальше скорее, но заставило держаться большой дороги, не отклоняясь далеко в стороны, как на пути из Лянчжоу в Ганьчжоу.