Валерий Чумаков - Русский след. История Нобелевской премии

В 1852 году государство провело конкурс на размещение крупного заказа по изготовлению железных ворот для Кронштадтского Северного дока канала Петра I. Главными претендентами были завод Нобеля и завод одного из главных пароходостроителей России Франца Карловича Берда.

Конкурс проводился по закрытой системе, когда кандидаты предоставляли запрашиваемую ими цену в запечатанных конвертах, не зная, сколько запрашивает конкурент. Конверты вскрывались одновременно в заранее обусловленное время, заказ отдавался тому, кто запрашивал меньшую сумму.

Берд первоначально запросил за чугунные ворота 25 000 рублей, а за железные – 22 000. В то же время он напряг все свои связи, чтобы выяснить, какую цену проставил Нобель. Результаты оказались неутешительными: лица, заслуживавшие доверия и крупных вознаграждений, довели до предпринимателя размер запрошенной Нобелем суммы – 17 000 рублей.

Стремясь победить в конкурсе и получить государственный заказ, Берд сбросил свою цену до 16 000. Казалось бы, шаг был сделан верный, однако когда документы подали на подпись царю Николаю I, того такая большая скидка просто взбесила. Ведь это говорило о том, что перво начальная цена была сильно завышена. И заказ был оформлен на Нобеля.

Слова «… и сыновей» в названии фабрики вовсе не были простой формальностью. К работе на заводе младшие Нобели привлекались, как уже говорилось, еще будучи подростками. Под наблюдением мастеров и инженеров они постигали в производственных цехах премудрости передовых технологий, а войдя в сознательный возраст, получали на отцовской фабрике свою зону ответственности.

Кроме того, среди сыновей Эммануил ввел своеобразное разделение. Если Роберта и Людвига он готовил непосредственно к управлению производством, то Альфреду досталось научное и конструкторское поприще. В 1850 году отец отправил его в двухгодичное путешествие по Франции, Италии, Германии и США. В Париже он почти год работал в лаборатории Жюля Пелуза [9] Теофил-Жюль Пелуз (1807–1867) – французский химик, ученик Гей-Люссака, член Академии наук. , установившего в 1836 году состав глицерина. В той же лаборатории, только несколько раньше, с 1840 по 1843 год работал Асканио Собреро [10] Асканио Собреро (1812–1888) – итальянский химик, ученик Пелуза. , открывший тот самый нитроглицерин, с которым у Альфреда впоследствии будет так много связано.

Это мощнейшее взрывчатое вещество живо интересовало Альфреда и его отца, который именно с его помощью планировал увеличить мощность своих мин. Заряд в 4 килограмма пороха мог дать скорее психологический, чем физический эффект. Начинка мин профессора Якоби была более значительной – 140 килограммов пороха, но его мины были дороги и поэтому не имели в российском военном ведомстве особенного успеха. Поэтому совершенствовать свой боеприпас Эммануил решил путем увеличения мощности вещества, составляющего заряд.

Формальным поводом для начала Крымской войны была защита православного населения Балкан от притеснений со стороны мусульманской Османской империи.

Частично это было верно: христианское население Турции, составлявшее тогда 5,6 миллиона человек, притеснялось нещадно и постоянно взывало к русскому царю о защите. В 1852 году, когда взбунтовалась Черногория, восстание было подавлено с чрезвычайной жестокостью и, конечно, Россия не могла на это не отреагировать. Промолчать означало признать силу южного соседа, признать его право творить на своей территории все, что угодно, не обращая внимания на то, как к этому относятся другие государства. Царь Николай такого права за турецким султаном признать не мог.

Как бы там ни было, в 1853 году Николай I ввел русские войска на территорию Молдавии и Валахии [11] Валахия – историческая область на юге Румынии. . Россия бросила в бой более 700 000 солдат, и, конечно, Турция с ее 165 000 бойцов устоять против столь могучего натиска не смогла бы… Если бы ее не поддержали 250 000 англичан и 310 000 французов.

Великобритания, которую укрепление России очень волновало, но повода открыто выступить против русского царя не имела, только и ждала «русской провокации». Франция хоть и не имела особых претензий к северной империи, тем не менее Наполеон III страстно желал поквитаться за поражение его дядюшки в 1812 году и сразу вошел в коалицию с Турцией и Великобританией. Кроме того, их поддержали королевство Сардиния с 20 000 солдат, слабая и раздробленная тогда Германия с 4250 бойцами и швейцарская бригада с 2200 воинами. По живой силе соотношение получалось 700 000 россиян и болгар против примерно 750 000 воинов антирусской коалиции. Для войны такой противовес незначителен, и можно сказать, что живые силы были примерно равны. А вот неживые…

Техническое отставание России от врагов было просто катастрофическим. Даже турецкая армия оснащена была значительно лучше российской. Большинство военных специалистов того времени сходилось во мнении, что империи нельзя было вступать в войну, зная (а это было понятно всем), что к ней подключатся, и отнюдь не на нашей стороне, крупные европейские государства.

Еще в конце 1840-х годов англичане и французы пере вели своих пехотинцев на нарезное оружие с прицельной дальностью стрельбы 900–1200 метров. Около 30 процентов французских солдат и более половины англичан были вооружены именно винтовками. В России же 95 процентов пехотинцев имели заряжавшиеся со ствола гладкоствольные ружья с прицельной дальностью около 200 метров. Мало того, на обучение рядовых российских стрелков выделялось всего 10 патронов в год. Дальность стрельбы русской полевой артиллерии была около 600 метров, соответственно, наши огневые точки легко подавлялись обычным стрелковым оружием противника.

С флотом, имевшим в ту компанию даже большее значение, чем армия, все обстояло еще хуже. Даже по численности судов Россия уступала как Англии, так и Франции.

Большую часть нашего флота составляли деревянные парусники, которые, при всей своей красоте, никак не могли тягаться со страшными французскими железны ми броненосцами, называвшимися тогда «бронированными плавучими батареями». На пару ходило чуть больше 5 процентов российских военных судов, да и среди них винтовые составляли крайне незначительную часть, в основном это были колесные пароходофрегаты. У французов же, напротив, на 25 линейных кораблей и 38 фрегатов приходилось 108 паровых судов, большей частью винтовых. Из 200 английских судов 115 были паровыми. Даже у турок на 13 военных линейных кораблей и фрегатов приходилось 17 военных пароходов.

Несложно догадаться, насколько к месту тогда оказались плавучие мины Нобеля. Эммануил охотно подключился к военной кампании, несмотря на то, что таким образом он фактически воевал против своей родины, ибо она, хоть и не участвовала непосредственно в боевых действиях, тем не менее была на стороне Турции.