Александр Афанасьев - Славянские колдуны и ведьмы

Основу родства означенных речений должно искать в доисторической связи выражаемых ими понятий. Краледворская рукопись сравнивает смерть с ночью, приносящею тьму (захождение солнца = его смерть, а восход = воскресение), и с зимою, представляющею собой смерть природы, как весна есть ее возрождение. Убитый Власлав повалился на землю:

В другом месте Краледворской рукописи встречаем выражение: «…ро puti wsei z vesny po Могanu» – на пути от весны до Мораны; здесь под весною разумеется юность, а под словом «Морана» – старость, смерть и зима. Морана представлялась чехами богинею смерти и зимы [84] Другое имя, даваемое этой богине, – Smrtonoská. ; Вацерад сопоставляет это имя с греческою Гекатою, богинею луны (= ночи) и подземного царства. Поговорки: pujdes na moran; Morena na nei sahla; proti Moreně niema kořeně означают: скоро умрешь; его коснулась смерть; против смерти нет корешка (лекарства) [85] Ж.М.Н.П. 1840, XII, 128, 130; Громанн, 5–6. . Встречая весну торжественным праздником, славяне совершали в то же время обряд изгнания Смерти или зимы и повергали в воду чучело Мораны.

Сербы дают зиме эпитет «черная»; в одном из похоронных причитаний говорится о покойнике, что он уходит туда, где померкло солнце и царствует черная зима; там будет он вечно зимовать, и лютая змея выпьет его очи [86] О.З., 1851, VIII, ст. Буслаева, 52. . У нас глагол «околеть» употребляется в двояком смысле: озябнуть и умереть; а глагол «истывать» (стынуть) – в смысле издыхать [87] Обл. сл., 76, 140. .

Если идея смерти сближалась в доисторическую эпоху с понятием о ночном мраке, то так же естественно было сблизить ее и с понятием о сне. Сон неразделен со временем ночи, а заснувший напоминает умершего. Подобно мертвецу, он смежает свои очи и делается недоступным впечатлению света; остальные чувства его также чужды внешним впечатлениям. Смерть и сон представляются потому в мифологиях различных народов явлениями между собою близкими, родственными. Гомер называет смерть и сон близнецами, а Гесиод – чадами ночи; и греки, и римляне признавали Hypnos, (Somnus) братом смерти. Оба брата, по их мнению, живут вместе на западных границах мира – в глубоком подземном мраке, возле царства мертвых [88] Griech. Myth., I, 657. ; там возлежит Somnus на маковых снотворных цветах в сладком покое, а вокруг его ложа толпятся легкие сновидения в неясных образах [89] Обзор мнений древних о смерти, судьбе и жертвоприношении, 8, 27; D. Myth., 307, 803; Илиада, XXV, 230—5. Энеида называет ад жилищем теней и сна. . На такую древнейшую связь понятий смерти и сна указывают и наши предания.

Встреча Аники-воина со смертью. Русский народный лубок

Народная пословица утверждает их братство: «Сон смерти брат» [90] Полн. собр. пословиц и поговор. (СПб., 1822), 232; Старосв. Банд., 206. . В славянских и немецких сказках богатыри, убитые врагами, воскресая при окроплении их трупов живою водою, обыкновенно произносят эти слова: «Ах, как же я долго спал!» – «Спать бы тебе вечным сном, если б не живая вода и не моя помощь», – отвечает добрый товарищ [91] Н. Р. Ск. I, 14 и др.; Skûlt a Dobsinsky, I, с. 6; Сказки Гримм, II, с 413; Ган, II, с. 47. . В современном языке вечный сон остается метафорическим названием смерти; наоборот, сон летаргический слывет в простонародье обмираньем, во время которого, по рассказам поселян, душа оставляет тело, странствует на том свете, видит рай и ад и узнает будущую судьбу людей [92] Москв. 1846, XI–XII, 155; Молодик на 1844, 1888. Поэтому думают, что обмиравшие могут предсказывать, и жрецы пользуются иногда этим суеверием ради собственных выгод. – Ворон. Г.В. 1850, 20. . Животные, впадающие в зимнюю спячку, по общепринятому выражению, замирают на зиму. Заходящее вечером солнце представлялось не только умирающим, но и засыпающим, а восходящее утром – восстающим ото сна; зимняя смерть природы иначе называется ее зимним сном; о замерзших реках и озерах в Тверской губернии выражаются, что они заснули.

Язык засвидетельствовал близость и сродство означенных понятий до осязательной наглядности. Умерших называют:

a) усопшими (успшими, успение) – от глагола «спать, усыпить», т. е. буквально называют уснувшими, или

б) покойниками – успокоившимися от житейской суеты вечным сном; подобно тому о рыбе говорят, что она заснула вместо умерла, задохлась. В вышеприведенном месте Краледворской рукописи Морена усыпила Власлава; малорусы при известии о чьей-нибудь кончине говорят: «Нехай з’Богом спочивае!» В англосаксонской поэме о Беовульфе сказано «wyrm liged swaefed sare wund» – «змей лежит, спит (вместо издох), тяжело раненный».

В Смоленской губернии мертвецы называются «жмурики» (от глагола «жмурить» – закрывать глаза), т. е. сомкнувшие свои очи; в Архангельской губернии существует поверье: кто засыпает тотчас, как ляжет в постель, тот долго не проживет; у литовцев была примета: когда молодые ложились в первый раз вместе, то кто из них засыпал прежде – тому и умереть суждено раньше. Сербы не советуют спать, когда заходит солнце, чтобы вместе с умирающим светилом дня не заснуть и самому вечным сном.

Слово «отемнеть» потребляется в народном говоре в значении «ослепнуть» и «умереть»; согласно с этим свидетельством языка упырей (мертвецов, являющихся по смерти) большею частью представляют слепыми. Как сон сближается со смертью, так, наоборот, бодрствование уподобляется жизни; поэтому жилой означает неспящего, например: «мы приехали на жилых», т. е. мы приехали, когда еще никто не спал; глагол «жить» употребляется в некоторых местах в смысле бодрствовать, не спать [93] Обл. сл., 57–58; Вест. Р. Г.О. 1852, V, 59; Маяк, XIII, 44–58; Ч. О.И. и Д. 1865, II, 34; Рус. сл. 1860, V, ст. Костомаров, 25. . В причитаниях, обращаемых к покойникам, слышатся такие выражения: «И вы, наши роднинькие, встаньте, пробудитесь, поглядите на нас!» или «Пришли-то мы на твое жицье вековешное, ужь побудзиць-то пришли от сна крепкова» [94] Сахаров И, 23; Терещ., III, 102; Этногр. сб., I, 161. .

Эти данные, свидетельствующие о братстве сна и смерти, и то верование, по которому душа во время сна может оставлять тело и блуждать в ином мире и видеть там все тайное, послужили основанием, почему сновидениям придано вещее значение. Для живой и впечатлительной фантазии наших предков виденное во сне не могло не иметь прямого отношения к действительности, среди которой так много было для них непонятного, таинственного, исполненного высшей, священной силы. Они признали в сновидениях то же участие божества, какое признавали в гаданиях и оракулах; сновидения являлись как быстролетные посланники богов, вещатели их решений. Славяне до сих пор сохранили веру в пророческий смысл снов; таких, которые бы, по примеру сказочного богатыря Василия Буслаева, не верили ни в сон, ни в чох, а полагались бы только на свой червленый вяз [95] Кирша Данилов, 169. , в старое время бывало немного, и христианские проповедники вынуждены были поучать народ не доверять сонным мечтаниям [96] Изв. Акад. наук, III, 97. . У черногорцев если жена видела во сне, что муж ее подвергнулся какой-либо опасности, то этот последний непременно отложит задуманное им предприятие [97] Зап. мор. офицера Броневск., III, 277. . В наших народных песнях есть несколько прекрасных поэтических рассказов, содержанием которых служит «вера в сон». Приведем примеры.