Александр Токий - Этимология смыслов. У истоков цивилизации

Однако не всегда пищи было вдоволь. Иногда приходилось питаться чем попало, например, испорченными, забродившими фруктами или, хуже того, падалью. Как организм реагирует на вредную пищу? Он её отторгает. А какой звук образуется при рвоте? Звук сложный: одновременно и рычащий, и жалобный. Со временем этот звук образовал один из древнейших пракорней «мр» со значением «мёртвый».

В мире есть огромное количество слов, которые образовал этот пракорень. В русском языке это слово «смерть» со всеми производными: «смрад», «мерзость» и другие. Это и «мороз», убивающий всё живое. Это и «море», знаменитая «мёртвая вода», непригодная для питья, но имеющая тем не менее целебные свойства, сохранившая своё название в русских народных сказках о воде «живой» и воде «мёртвой». Это и греческий бог сновидений Морфей, и даже наука «морфология». Удивительно, но и слово «мир» тоже образовано этим пракорнем. Вот только толкование немного жутковатое: мир – это когда все убиты, все мёртвые, воевать уже некому и война заканчивается.

К звукам еды относятся и пракорни «гр», «кр», «хр». Их значение восходит к понятию «крепкий» – это звук «крошения», «хруста». Он появлялся, когда человеку приходилось разгрызать кости, либо в рот вместе с пищей попадали песок и камни. И песок хрустел, и зубы крошились! Рядом с ними и рычащие звуки агрессии. Рычание, как правило, сопровождалось демонстрацией зубов, а сам звук предупреждал о том, что противнику не поздоровится. Отсюда целая плеяда «рваных слов»: ры-чать, ри-стать, р-вать, ру-бить, ре-зать, ра-на.

Еще одну палитру пракорней образовали звуки питья. В древности стаканов и кружек не было, поэтому наши предки пили либо из водоёмов, либо, набрав воду в ладонь, втягивали её в себя, как иногда это делают малыши или туристы. Какой звук образуется при таком питье? Только звук «мс». «М» – это звук еды, но в данном случае еды жидкой, потребление которой сопровождается «свистящим втягиваем» – звуком «с». Он и образовал пракорень со значением «питьевая вода». Его можно найти повсюду в названиях местности, где есть вода, пригодная для питья. Таких топонимов на планете много – я нашёл на карте более трехсот подобных названий, хотя предполагаю, что их гораздо больше. Это и наша Москва-река, и Миссисипи, и Темза, и озеро Мичиган. Этот пракорень сохранился в разных языках – например, в японском, где до сих пор есть слово «мизи» со значением «вода» и есть слово «мизими» со значением «озеро».

Как и все пракорни, «звуки питья» тоже жили своей жизнью, взрослели, изменялись. Так, в ряде языков исчез звук сомкнутых губ, звук еды «м», и осталось лишь свистящее «с». Например, в тюркских языках «су» обозначает воду. У англичан «sea» – море. А где-то свистящее «с» эволюционировало в шипящие звуки.

К звукам питья можно отнести и звук втягивания в себя густой, горячей и вкусной пищи. Представьте, вы сварили суп, но вместо того, чтобы есть его ложкой, пытаетесь пить прямо из горшка. Какой при этом образуется звук? Смешанный звук «хль». От этого звука было образовано много слов: хлебать, хлюпать, хлеб, халва, халява и даже «хляби небесные», которые слышатся в названии города, где я прожил всю жизнь и который я люблю, – Челябинск…

Зачем я это рассказываю? Хочу, чтобы было понятно: в мире нет бессмысленных слов, бессмысленных звуков. Слова к нам не сваливались с неба. Когда появлялись первые звуки, они уже имели какое-то значение, несли смысловую нагрузку. То есть все древние фонемы по-своему были уже морфемами. Эта смысловая нагрузка никуда не исчезла – просто мы перестали ее замечать. Но даже в тех словах, которые мы заимствуем из других языков, при разборе оказывается, что слова эти вернулись к нам бумерангом, сохранив свою корневую основу, свою звуковую историю, которая корнями уходит в глубокую древность. И чтобы научиться понимать слова, нужно уметь в эту историю заглянуть.

Что мы знаем из истории языка? Очень кратко. Мы знаем, что русский язык относится к индоевропейской языковой группе. Само понятие «индоевропейцы» сложилось относительно недавно, когда была колонизирована Индия. Чуть позже английский филолог Уильям Джонс, изучая санскрит, древний индийский язык, и сравнивая его с европейскими языками, одним из первых предположил, что до появления всех этих языков существовал один, общий для них, более древний, некий праиндоевропейский язык. А затем ученые пришли к выводу, что существовали еще более древние, так называемые ностратические языки, общие уже не только для индоевропейцев, но и для других языковых групп.

Но это только самый верхний слой истории. Российский ученый Светлана Бурлак опытным путем доказывает, что свой язык есть даже у муравьев, и они умеют обмениваться информацией. Развитие языка напрямую связано с эволюцией человека, с развитием его мозга, совершенствуясь от простого к сложному. Но если мозг со всем его потенциалом мы автоматически наследуем от родителей, от природы, то знания унаследовать невозможно. Знания накапливаются, но не наследуются. Я недаром посетовал на то, что греки утратили смысл метафоры мифа о Сизифе. Для каждого нового жителя планеты цивилизация начинается с пустоты, с нуля. Каждому новому жителю планеты приходится заново проходить весь тот путь, который человечество прошло за сотни, тысячи и даже миллионы лет.

И здесь очень важна преемственность. Любое нарушение преемственности в передаче знаний приводит к их искажению, утрате, деградации, вырождению и даже гибели. Это можно наблюдать и в животном мире – особенно когда люди пытаются вернуть в дикую природу, например, птенцов, потерявших родителей, и даже на дельтаплане учат их летать. У человека всё намного сложнее. Нейролингвисты считают, что механизм мышления у человека запускают звуки речи. Как раз те звуки речи, которые мы рассматриваем и которые сопровождали его на протяжении всей эволюции. Что значит «запускают»? Положим, что какие-то звуки, присущие жизнедеятельности младенца и его окружения, устанавливаются на пустые клетки мозга, после чего между ощущениями младенца и звуками устанавливаются самые простейшие причинно-следственные связи. Постепенно эти связи усложняются. Это очень похоже на установку операционной системы на компьютер, где тоже важна последовательность.

Знания от простых к сложным передавались на протяжении многих поколений – сначала внутри стада, внутри стаи, внутри семьи. Потом уклад менялся, подчиняя себе структуру знаний: они совершенствовались. Появлялись науки, знания множились и систематизировались. Однажды лет сорок назад от одного молодого начинающего ученого-педагога я услышал фразу «ненужные знания». Накопленные знания стали просеиваться сквозь сито востребованности. В итоге все это вылилось в некую стандартную культурную трансмиссию, над которой и педагоги, и родители до сих пор экспериментируют. А так как язык является основным инструментом при передаче знаний, то любое изменение языка, связанное с его развитием, сказывалось и на преемственности передачи знаний.