Лео Багров - История картографии

Наконец, карты служили предметом коллекционирования. Если предметом собирательства могут быть книги, оружие, гравюры, фарфор, бронза – так почему же недостойны этого карты? Они также имеют историческое – научное и культурное – значение, а потому коллекционирование их вполне оправданно.

Однако коллекционировать карты, к несчастью, становится все сложнее и сложнее. По-настоящему старинных карт сохранилось совсем немного, особенно тех, что издавались на нескольких листах. В настоящее время рынок предлагает в основном отдельные листы из атласов. И все же в маленьких городках в стороне от торного пути можно еще отыскать чудесные вещи. Иногда на аукционах распродаются библиотеки больших имений или другие частные собрания. Благодарным предметом коллекционирования могут служить неевропейские карты – китайские, японские, арабские и т. д. В этой области сделано пока еще очень мало, и многие интересные материалы наверняка ждут своего исследователя. Но с этим нельзя тянуть, поскольку время постоянно требует новых жертв. Например, еще в 1914 г. возле стен императорского дворца в Сеуле в Корее было множество маленьких книжных лавочек, где можно было отыскать древние местные карты. Пятью годами позже эти лавочки были снесены, и бог знает, что произошло с их товаром. Точно так же перестройка Кантона привела к разрушению множества мелких лавочек. На месте ли еще пекинский квартал букинистов – Лу-Ли-Чам? Музеи Сиама (Таиланд) не могут похвастаться ни одной местной картой. В соседней Бирме древние местные карты еще можно было отыскать в начале XIX в., но теперь это вещь неслыханная. В таких странах следовало бы немедленно начать собирать карты. Приятно видеть, что картографический материал все же поступает в государственные музеи, тем не менее с течением времени многое уже утеряно безвозвратно.

Эта книга призвана познакомить читателя с ранними картами, изготовленными как в Европе, так и вне ее, и рассказать кое-что о развитии картографии, авторах и издателях разных видов карт. Главным же предметом данного исследования является внешний облик карт: в книге нет разбора их содержания, не рассматриваются научные методы изготовления карт или способы сбора картографического материала. Эта книга оканчивается в тот момент, когда карты перестают быть произведениями искусства и результатом труда одного человека, когда мастерство наконец отступает перед специализированной наукой и хитроумными приборами. Это происходит во второй половине XVIII в. Поэтому в книге содержится история эволюции ранней карты, но не история современной картографии.

Наконец, попытаемся определить самое понятие карты.

У каждого из нас есть некоторое представление о том, что такое географическая карта или план. В странах, затронутых хотя бы чуть-чуть цивилизацией, вряд ли найдется хоть один человек, которому не приходилось бы видеть карту или пользоваться ею. Даже примитивные народы, каждый по-своему, изготавливают и используют карты, то есть изображения определенного района или страны на каком бы то ни было носителе информации каким бы то ни было способом. Знаменитый французский картограф Ж.Л. Лагранж писал в 1770 г.: «Географическая карта есть плоский рисунок, изображающий поверхность земли или часть ее», и это определение представляется верным.

Этимология слова «карта» (chart, karte) достаточно интересна. Было несколько попыток определить происхождение этого слова. Одно из объяснений выводит это слово из греческого /араого, родственного латинскому sculpo (Я вырезаю из дерева или металла). Хотя в древности карты и правда часто вырезались на камне, а карты примитивных народов, возможно, присутствуют в их наскальных изображениях, нам представляется, что правильнее возводить слово «карта» к cartes, то есть «бумага». Это слово первоначально использовалось для обозначения карты в Португалии, откуда пришло в Испанию и Италию. Латинское слово charta, попавшее также во все романские языки, произошло от греческого /артцд, бумага. Слово Karte было введено в разговорный немецкий Лораном Фри, картографом, вероятно, уроженцем Эльзаса. В 1525 г. он опубликовал небольшую книжку «Yslegung der Mercarthen oder Cartha Marina», которая должна была служить текстовым описанием к его карте мира, опубликованной в том же году. Слово Landcharte используется в немецком языке с XVII в. В Древней Греции карта была niva£, в Риме tabula. В обоих языках это слово означает «доска, изображение на доске». Выражение imago mundi (картина мира), возникшее в Средние века, более точное по сравнению с figura или pictura. Очень широко использовалось выражение mappa mundi (тарра – лоскут, ткань). Английское слово chart, или card, завезенное из Голландии вместе с голландскими картами, сохранилось для обозначения исключительно морских карт, тогда как слово тар используется для карт сухопутных, а также в более широком смысле для обозначения всех типов картографических изображений.

Изучение развития зародыша позволяет биологу определить основные стадии эволюции вида с незапамятных времен до нынешнего состояния. Если в попытках проследить самые ранние фазы какого-то определенного вида человеческой деятельности мы сталкиваемся с недостатком необходимых свидетельств в форме материальных памятников или письменной и устной традиции, мы можем обратиться к соответствующей сфере в культуре примитивных народов наших дней, до сих пор не тронутых цивилизацией белого человека. Мы можем прибегнуть к подобной процедуре и для изучения самых ранних стадий развития географических карт.

Известные нам ранние карты гораздо моложе, чем многие другие продукты цивилизации. Самая ранняя карта мира, уцелевшая с древних времен, – вавилонская карта VI или V в. до н. э. – относится примерно к тому же периоду, что и первые известные ссылки на карты греческого происхождения. И от последовавших затем нескольких столетий не осталось никаких карт, лишь ссылки в письменных источниках и фрагменты планов. Таким образом, чтобы проследить зарождение картографии и ее последующее развитие, мы должны обратить внимание на современные примитивные племена, чье картографическое искусство остановилось в своем движении на определенной стадии. Здесь мы можем обнаружить свидетельства, позволяющие предположить – по аналогии, – что исчезнувшие народы, предшествовавшие во времени нынешнему заселению Средиземноморья, проходили в свое время подобные же стадии развития.

Человек, живущий в тесной связи с природой, значительно больше, нежели горожанин, полагается на свои чувства. Его восприятие не притупляется, поскольку его образ жизни требует внимательного отслеживания всего, что происходит вокруг. Он сильнее ощущает веления инстинкта и обладает более острым чувством места и направления. Пытаясь сориентироваться в пространстве, он иногда демонстрирует поразительную способность уловить черты местности, напоминающие знакомый ему ландшафт, а какое-то шестое чувство часто указывает ему верный путь. Это чувство может быть врожденным, но его также можно приобрести и развить. Редьярд Киплинг в своем романе «Ким» со знанием дела описывает, как маленького индийского мальчика учат наблюдательности и умению запоминать в деталях окружающую местность. Получив такое образование, он смог по заданию британцев обследовать и картографировать те местности, куда доступ европейцам был закрыт. Теми же навыками инстинктивно обладает любой человек, живущий в тесном общении с природой.