Бенджамин Браттон - The Terraforming

За несколько десятилетий перед описанными событиями Эдмунд Гуссерль стремился «низвергнуть коперниканскую теорию общепринятого толкования восприятия мира». Гуссерль опасался, что теория Коперника выбила человека из его земного горизонта – ведь у нас есть каждодневный опыт того, что «первоковчег Земля не движется». Великий феноменолог заходится и утверждает, что «Галилей не более верен, чем Аристотель», – это безусловно свидетельствует о том, как глубоко неполноценен был и остаётся коперниканский поворот в философии [21].

Студент Гуссерля Мартин Хайдеггер в лекции 1938 года «Время картины мира» сетовал на то, как современная механическая абстракция превращает весь мир в картину. Эта жалоба кажется особенно – пугающе – красноречивой сегодня, когда на поверхности планет монтируются физические инструменты, способные к глубинному сканированию внешнего мира. В известном интервью газете Der Spiegel от 1966 года, озаглавленном «Только Бог ещё сможет нас спасти», Хайдеггер заявил: «Я не знаю, испуганы ли вы, – во всяком случае я испугался, когда недавно смотрел фотоснимки Земли, сделанные с Луны. Нам даже не нужно атомной бомбы, выкорчевывание человека налицо». Каких именно людей он подразумевал, какие предполагал у них корни? Вслед за тем он добавил: «У нас сохранились лишь чисто технические отношения. То, где человек живёт теперь, – это уже не Земля» [22]. Мы можем сказать иначе: только оторвавшись от геоцентрической интуиции, люди смогут в принципе иметь свою планету. Потерянная Земля Хайдеггера – это та Земля, которая появилась в таинственной атмосфере единственного, центрального и изначального мира, созданного нашим бытием и для него предназначенного. Горизонты этого мира были привязаны к земле вплоть до момента, когда мы смогли оглядеться вокруг и увидеть оборотную сторону. И всё же, хотя «Синий марбл» и подобные ему образы действительно встревожили некоторых феноменологов, они в лучшем случае дело трансгуманизма, который не может всерьёз отказаться от атавистического, антропоцентрического самосознания и самовосприятия. Для этого нам, вероятно, придётся подождать ещё несколько лет до появления «Чёрной дыры» и, возможно, ещё немного, чтобы её антизначение поглотило нас и оторвало от корней.

Снимок чёрной дыры – это своего рода «картина мира», в которой принципиально важно, что это не картина нашей Земли, а сделанная Землёй фотография её окрестностей, для которой мы послужили важными инструментами. Представьте себе Землю, обёрнутую массивным телом телескопа Event Horizon, как амёбоподобное существо, которое наконец-то открыло глаз, чтобы изучить окружающую его среду. Координируемые сенсорные клетки позволяют ему не только видеть, что пространство вокруг него пусто, но и фокусироваться на конкретном пятнышке сверхплотной черноты вдали, сколь невероятным бы это ни казалось. Крошечные млекопитающие, жители этой камеры, агрегируют данные в одно целое, чтобы выразить его через зрительный образ, который можно увидеть и распространить далее. Это изображение противоположно тому, что они называют зеркалом: оно показывает им не самих себя в мире, а бездну, в которой они никогда не смогут отразиться. Действительно, планета сложилась, чтобы произвести людей, которые, в свою очередь, сложили планету, чтобы превратить её в астрономическую камеру, и предшествующие рамки познания, на которые указывает это изображение, в огромной степени зиждутся на нашем взгляде на вещи; но процесс, отражённый в изображении, позиционирует Homo sapiens как своего рода самозародившихся умных бактерий, кишащих на поверхности этой амёбы: технически полезный переходный слой [23]. В наборе сенсорных данных, оформленных в изображение, мы видим бездну, в которой не можем увидеть себя такими, какими воспринимаем и осознаём в текущем моменте. Лишённая сознания пустота, всасывающая звёзды, слепа и глуха к нашим пространственным концепциям горизонта. «Чёрная дыра» – образ ужасающий в лучшем смысле этого слова.

Если «Синий марбл» возвестил о возрождении сплава гуманизма и креационизма силами одного человека, что взирает в зеркало и формирует своё ощущение места взглядом сверху вниз, то «Чёрная дыра» раскрывает куда более мощное, нечеловеческое поле зрения – положение, которое не поддается словесному выражению, поскольку смотрит не только вверх, но и вовне. Если « Синий марбл» подразумевал глобальную деревню, где приверженцы телескопического креационизма находятся в ответе за мифический сад, то «Чёрная дыра» делает необходимым другой режим управления планетой: люди теперь представляются привилегированным опосредующим осадком, который приводит в движение дальнейшее универсальное познание. Невозможно помыслить два более разных мира. Этот режим для нас нов, и к нему придётся привыкать.

Незавершённость коперниканского переворота свидетельствует как о его сложности, так и о том, что он бессрочен [24]. Первый коперниканский переворот повлёк за собой одновременно дезориентацию индивидуального восприятия и интерпретаций (солнце, которое кажется движущимся, теперь считается неподвижным), слом антропоцентрических космологических построений (где гелиоцентризм принят за здравый смысл), разрушительный сдвиг в геополитических и геоэкономических построениях, чья легитимность основывалась на таких моделях ( E pur si muove! / «И все-таки она вертится!» – с вызовом произнес на следствии Галилей), а также критику Канта, посвящённую, по существу, этому перевороту. Сегодня коперниканский переворот также означает преобразование Земли – не только такой, какова она «на самом деле», но и такой, какой она может быть [25]. Травматичная сложность этого переворота проистекает из достижений нашей собственной эволюции. В нашу интуицию заложена хитрость, а наши когнитивные модели включают нарративные абстракции, которые мотивируют и мобилизуют нас на необычайное сотрудничество между собой (даже когда оно очевидно необязательно), в том числе на поддержание долговечных и согласованных между собой институтов управления, обеспечивающих это сотрудничество. Но поскольку наше расширяющееся познание и деятельность развивались в тесной связи с технологиями, новые воспринимающие диспозитивы [26], выполняя желаемые функции, зачастую будут обнаруживать в высшей степени контринтуитивную реальность, конфликтующую с той моделью мира, которая первоначально и породила эти технические инновации (некоторые модели могут подразумевать использование таких машин, при правильной работе которых будет опровергнута истинность самих этих моделей). Этот процесс составляет основу коперниканского переворота: концептуальная модель развивает техническую систему, чтобы расширить понимание мира, но сведения о мире, обнаруженные этой технической системой, подрывают концептуальную модель, которая открыла для неё путь. Сопротивление последствиям этого удивительного откровения с целью защитить целостность исходной модели проистекает как из упорной приверженности привычному представлению о мире, так и из веры в первичность представления как такового. Представления могут сопротивляться вмешательству со стороны представляемого.