Анна Маслякова - История музыки в эстетическом измерении

Характерной чертой, придававшей звучанию особую эффектность, являлось наличие т.н. «мерцающих» диссонансов, поражающих своей остротой слушателя, воспитанного на тональной музыке XVIII–XIX веков. Причиной возникновения такого феномена стал тот факт, что средневековые композиторы тщательно следили за согласованием соседних голосов, игнорируя звучание вертикали всей партитуры в целом. Даже в простом двухголосии диссонанс, «проскальзывающий» между акцентируемыми консонансами, не являлся редкостью [47, c. 16].

В XIV веке музыкально-эстетические границы продолжают расширяться, предвосхищая возникновение ренессансного художественного мировоззрения ( см.: Глава 2 § 1 ). Художники Ars nova («новое искусство») порывают с нормами Ars antiqua («старое искусство»), их творчеству свойственна б о льшая утонченность и выразительность. Композиторы (Ф. де Витри, Г. де Машо и др.), отталкиваясь от интересов практики, предлагают рассматривать терции и сексты в качестве консонансов, легализуют хроматизмы (т.н. «musica falsa»), признают равенство двух- и трехдольных размеров и мелкие длительности, обосновывают возможность противоположного движения голосов и призывают музыкальное сообщество запретить октавные и кварто-квинтовые параллелизмы в силу архаичности их звучания.

Таким образом, можно отметить, что при переходе от Античности к средневековью, эстетический акцент смещается от прекрасного (телесного, пластичного) к возвышенному (духовному, божественному). Это не могло не сказаться на искусстве в целом: его главной функцией становится не реалистическое изображение окружающего мира, а раскрытие идеи божественной святости. Претерпевают изменения и критерии красоты в музыке: на смену древнегреческим ладам, строящимся по тетрахордам, приходят их гексахордные аналоги; начиная с IX века, одноголосный грегорианский хорал уступает место полифонии, а композиторы постепенно получают б о льшую свободу звукового самовыражения.

Трагическое в этот период понимается как необходимая предпосылка катарсического очищения и возвышения личности, изменяется лишь пространство его бытования: древнегреческая трагедия, исполнявшаяся на орхестре и имевшая дионисическую основу, уступает место храмовому богослужению. Сферы комического , безобразного , низменного , разработанные в той или иной степени еще в Античности, находят определенное отражение и в эпоху средневековья. Однако более пристальное внимание к ним будет иметь место в последующие исторические эпохи.

Начавшийся в XV веке процесс отхода от средневекового мировоззрения, принимавшего за образец божественную красоту, в XVI веке приводит к окончательному разрыву с устаревшими нормами и становлению новой эстетики, основывавшейся на пантеизме (от др.-гр. «παν» – «все», «θεός» – «Бог»), диалектическом единстве материи и духа. Идея о могуществе, достоинстве человека, обладающего безграничными возможностями и разносторонне развитого («homo universalis»), познание объективного характера прекрасного, убеждение в гармоническом устройстве мира, – все это явилось весомым вкладом в историю мировой музыкально-эстетической мысли.

Ни одна другая эпоха не порождала такого количества гениев, для которых не было ничего невозможного, стремившихся к изучению и возрождению античного наследия посредством наполнения его новым духовным содержанием. Показательно, что именно греческая скульптурная группа «Лаокоон и его сыновья», найденная на месте Золотого дома Нерона в Риме, послужила началом богатейшей коллекции музеев Ватикана.

Ренессансные художники обращаются в своем творчестве, прежде всего, к прекрасному , возвышенному , однако, в отличие от средневековья, мыслят эти категории в масштабе земного пространства-времени. Правители городов превращаются в меценатов, а символами их статуса выступают величайшие произведения искусства. Например, купол Санта-Мария-дель-Фьоре, возведенный по проекту Ф. Брунелески, увековечивший величие могущественной флорентийской династии Медичи, или роспись Капеллы волхвов, где Б. Гоццоли запечатлел семейство Лоренцо Великолепного, шествующее среди богато украшенной процессии, направляющейся в Вифлеем. Даже сады «выходят» за пределы монастырских стен, разрастаются и становятся украшением роскошных загородных вилл, местом, где ведутся любопытнейшие беседы в стиле Платоновской Академии [31, c. 90].

Что может сравниться с чарующей утонченностью мастеров проторенессанса? Вспомним, к примеру, изображения Девы Марии, т.н. «Маэста» (от ит. «maestà» – «величание»), кисти Чимабуэ, Дуччо, Джотто, представленные в Галерее Уффици во Флоренции. Эрмитажная «Мадонна» позднеготического живописца XIV века Симоне Мартини (правая створка диптиха-складня «Благовещение») отличается двойственностью: традиционное для средневековья изображение на золотом фоне, в то же время, обладает изяществом, присущим Раннему Ренессансу. Полотно мастера XV века Филиппо Липпи «Видение блаженного Августина» является прекрасным образцом того, как старое в искусстве сменяется новым: фигуры приобретают трехмерность, лица индивидуализируются, появляются признаки линейной перспективы.

Художников в б о льшей степени привлекает красота идеальных пропорций человеческого тела, нежели подробное изложение религиозного сюжета. На прекрасном лице Святого Себастьяна П. Перуджино мы не найдем и следа мученических страданий, «Кающаяся Мария Магдалина» Тициана прекрасна даже в минуту отчаяния, а изображение «Мадонны Бенуа» Л. да Винчи полно гармонии и спокойствия, и только крестообразная форма цветка в руке младенца напоминает о грядущих страданиях Христа.

Жизнеутверждающий характер и положительный пафос Ренессанса, снятие всяческих запретов и ограничений отцов церкви активизировали интерес художников к таким категориям, как комическое , безобразное , низменное . Итальянская commedia dell’arte, веселое представление, исполняемое бродячими актерами, примерявшими на себя определенные образы-маски, сопровождаемое музыкой, танцами, различными трюками и пародиями, является ярким тому свидетельством.

В области музыкального искусства также происходят значительные метаморфозы: наступает пора бурного развития светской линии, достигающей своей кульминационной точки в жанре мадригала, исполнявшемся на национальном языке, в противовес духовным произведениям, где традиционно господствовала латынь. Вместо спекулятивных рассуждений на первый план выходит практический интерес к музыке, а жесткие каноны сменяются стремлением к разнообразию, потребностью в расширении критериев прекрасного