Кассия Сен-Клер - Золотая нить. Как ткань изменила историю

Несколько веков спустя неизвестные кружевницы создали барочные узоры головокружительной сложности, каждый из которых требовал математического расчета, чтобы задействовать в работе правильное количество коклюшек.

Намного ближе к нам по времени – работы Сони Делоне, художницы-абстракционистки, создававшей ткани в первые десятилетия XX в. Одним из ее произведений, датируемых 1911 г., было «одеяло из кусочков ткани наподобие таких, которые я видела в домах русских крестьян». Конечный результат напоминал работы кубистов. В ее творчестве представлены костюмы для кинолент, предметы интерьера, обложка журнала Vogue и сотни поразительных тканей, настолько ярких, что они, казалось, гудят от скрытой в них энергии.

Пятьдесят лет спустя, работая вместе с матерью в технике квилтинга, Фейт Рингголд начала создавать роскошные стеганые одеяла с изображенными на них историями. (Стеганые одеяла ценились за тепло и за сложный декор. В Египте они датируются по крайней мере 3400 г. до н. э.). Теперь работы Рингголд выставлены в таких музеях, как Музей Гуггенхайма и Музей современного искусства в Нью-Йорке.

Потребление тканей имело гендерные различия. В Англии в XVIII в. обычно женщины покупали ткани и одежду, например льняные рубашки, для своей семьи. В конце XVIII в. Сара Ардрен, замужняя дама из круга мелкопоместного дворянства в Северной Англии, как показывают ее бухгалтерские книги, потратила немало времени и денег на белье мужа. Она купила ему муслин для галстуков и носовых платков, а также лично контролировала стирку его белья.

В одной из записей, сделанных в апреле 1745 г., читаем: «Уплачено Мэри Смит за пошив десяти тонких голландских сорочек для моего дорогого лорда». (Судя по записям, удовлетворение его желаний было самой большой статьей расходов, составляя 36 % от годовых трат, тогда как всего 9 % уходило на заботу о пятерых детях [19] Vickery, «His and Hers», pp. 26–27. .)

Рукоделие, прядение и другие умения, связанные с текстилем, давали женщинам возможность для самовыражения. «Нить – это твоя кисть для письма», – написала знаменитая вышивальщица Дин Пэй в трактате, опубликованном в 1821 г. Прядение, плетение кружев, вышивка, разведение тутовых шелкопрядов и другие связанные с текстилем ремесла могли дать женщинам экономическую власть и статус. В Англии в 1750 г., к примеру, прядение было самым распространенным видом оплачиваемой работы для женщин и относительно доходным делом. В те времена считалось, что одинокие женщины могут спрясть около шести фунтов шерсти в неделю. Замужняя женщина, вероятно, сумела бы справиться лишь с двумя с половиной фунтами. Принимая во внимание предлагаемую в то время оплату, прядильщица могла в неделю заработать столько же, сколько и квалифицированный ткач. Ткачами тогда были в основном мужчины, и они объединялись в гильдии, поэтому их работа считалась более ценной. Значительно позже слово spinster («прядильщица» по-английски) приобрело отрицательное значение. Так стали называть старых дев [20] Muldrew, pp. 507–508. .

Даже притом, что женщины не могли ожидать устойчивой оплаты за свой труд, они могли избежать абсолютной бедности, если умели обращаться с веретеном, ткацким станком или иглой. Именно об этом написано в трактате «Артхашастра»: «Прясть должно женщинам [особенно тем, кто зависит от этого, чтобы жить]». Точно так же закон, принятый в Амстердаме в 1529 г., рекомендовал «всем бедным девушкам… кто не может плести кружева», обращаться в пару мест в городе, где их научат крутить веретено, чтобы заработать на жизнь. Всего веком позже в городе Тулузе на юге Франции муниципальные чиновники столкнулись с обратной ситуацией. Так много местных бедных женщин плели кружева, что обнаружился дефицит домашней прислуги. Поэтому был принят закон, запрещавший изготовление кружев [21] Kautalya, p. 303; Levey, pp. 17, 26. .

В наши дни механизированное изготовление ткани на фабриках в рабочие часы заставило забыть о том, что изготовление материи было изначально «женской работой», но ассоциации остались. В Бангладеш около четырех миллионов человек заняты в текстильной промышленности, и 80 % из них – женщины.

Интересы малой их части – только 150 000 в 2015 г. – представляют союзы, так как большинство работниц боится мужчин-начальников и властей. (Экспорт одежды составил 80 % общего объема экспорта страны в 2014 г. [22] «Most Bangladeshi Garment Workers Are Women»; Bajaj, p. A4. )

У слов «текст» и «текстиль» общий предок. Это латинский глагол texere , что значит «ткать». Точно так же слово fabrica – что-то искусно сделанное – породило слова «фабрика» и «фабриковать». Язык и ткань настолько переплелись, но это не должно удивлять. В некотором смысле они близкие родственники. Как продукт одной из самых ранних технологий, ткани сыграли важную роль в материальной истории письменной речи. Когда-то бумагу делали из тряпок и многие тексты заворачивали в ткань или покрывали ею, чтобы одновременно защитить их и повысить их ценность. Переплетчики искусно владели длинными иглами и нитью. Можно провести параллели между каллиграфией и плетением кружев. Отношения не были односторонними, как доказывают образцы вышитых пастырских наставлений и ткани, украшенные символами и словами, богатыми метафорическими значениями. То, что производство тканей было до наших дней всепроникающим, укрепляло эти отношения.

Дети, подрастая, видели, как члены их семьи пряли, ткали, и помогали им. В бедных семьях ткани, которые использовались в быту – для одежды, мешков, мебели и простыней, – были домоткаными и производились из сырья, собранного не дальше нескольких миль. Прорехи, обтрепавшиеся края и распоровшиеся швы латали и зашивали, одежду перешивали. Она ценилась высоко, ее никогда не выбрасывали с легкостью.

Женщины рассказывали сказки, сплетничали и бранились из-за пустяков, пока пряли и шили. Поэтому термины, связанные с производством текстиля, оказывались в рассказах и риторических спорах. Это были живые, тактильные образы, понятные почти любой аудитории.

В наши дни интерфейс между «текстом» и «текстилем» оказался плодородной почвой для литературных критиков. Они тоже распарывают, придают форму, сшивают или расшивают, только их сырьем оказываются доводы, стихотворные строчки, фразы, характеры и сюжеты. Точно так же пеленание и распеленание стали живой темой в истории и антропологии.

Разумеется, не только ученые используют слова, связанные с текстильным ремеслом. Вы наверняка слышали выражения «веретено судьбы» и «нить времени», сидели «как на иголках», «плели кружева» или «связывали» свою судьбу с кем-то или чем-то. Язык текстиля – как тиканье часов в комнате: от него не избавишься, как только его расслышишь.