Алексей Чурилов - Участие третьих лиц в исполнении гражданско-правового обязательства

© ООО «Юстицинформ», 2019

Большинство обязательственных отношений в гражданском обороте не обходится без воздействия на них лиц, не являющихся их сторонами – третьих лиц. При этом обязательство может исполняться как третьему лицу, так и третьим лицом. Несмотря на многочисленные исследования, посвященные участию третьего лица в обязательстве, к настоящему времени в доктрине гражданского права не сложилось единого подхода к определению понятия «третье лицо», а также к специфике правового положения третьего лица, участвующего в исполнении обязательства. В этой связи имеют место противоречивые воззрения на правовой статус третьего лица в традиционных обязательственных конструкциях, в исполнении которых оно может принимать участие. Участие третьих лиц в обязательстве исследователями рассматривается преимущественно через призму юридической связи третьего лица с одной из сторон обязательства без учета такого важного признака, обусловливающего воздействие третьего лица на обязательственное правоотношение, как интерес одного из его участников. Кроме того, среди цивилистов до сих пор не сложилось единое мнение относительно правовой природы права требования третьего лица по договору, заключенному в его пользу; момента возникновения у третьего лица права требования исполнения договора, заключенного в его пользу; судьбы исполненного третьим лицом обязательства; пределов возложения исполнения обязательства на третье лицо и пределов исполнения третьим лицом обязательства в отсутствие возложения.

Противоречивость доктринальных положений напрямую влияет на дальнейшее правоприменение и правотворчество, что не способствует устойчивости гражданского оборота. Определение пределов воздействия третьих лиц на гражданско-правовое обязательство необходимо с целью недопущения злоупотребления правом как сторонами обязательства, так и третьим лицом. В связи с обновлением отечественного законодательства, регулирующего правила участия третьих лиц в исполнении обязательства, необходима критическая переоценка соответствующих положений. Создание целостной системы, демонстрирующей модели участия третьего лица в исполнении гражданско-правового обязательства, позволит в дальнейшем привнести изменения в гражданское законодательство, а также решить проблемы и противоречия правоприменительной практики.

В данном монографическом исследовании сформирована целостная система моделей и форм участия третьего лица в исполнении гражданско-правового обязательства, в основе которой лежит теоретическая установка о том, что реализация интереса участника гражданского оборота выступает достаточным и необходимым условием приобретения таким участником качества третьего лица по отношению к обязательству. Авторский подход к пониманию третьего лица и интереса третьего лица в исполнении обязательства позволил доказать недостоверность и противоречивость некоторых устоявшихся в гражданско-правовой доктрине конструкций с участием третьего лица в обязательственной правовой связи, в частности: перемены лица на стороне кредитора при исполнении обязательства третьим лицом; ответственности третьего лица за исполнение обязательства.

Любое гражданско-правовое обязательство воспринимается как правовая связь двух сторон [1] Ярким представителем данного подхода выступал О.А. Красавчиков. – См.: Советское гражданское право. В 2 томах. М.: Высшая школа, 1985. Т. 1. С. 461. Вместе с тем в современной юридической литературе представлен и другой подход, согласно которому, обязательство представляет собой простую правовую связь, состоящую из одного субъективного права и корреспондирующей этому праву субъективной обязанности. См., напр.: Соломин С.К., Соломина Н.Г. Прекращение обязательства по российскому гражданскому праву: теоретический очерк. М.: Юстицинформ, 2014. С. 4. , из которых одна (кредитор) наделена правом, а другая (должник) несет обязанность [2] На протяжении почти ста лет мы являемся свидетелями стабильности конструкции гражданско-правового обязательства, одинаково воспринимавшейся на различных этапах совершенствования отечественного гражданского законодательства, с той лишь разницей, что в ГК РСФСР 1922 г. существо обязательства раскрывалось через субъективное право кредитора, а не субъективную обязанность должника, как во всех последующих кодификациях. Так, в ст. 107 ГК РСФСР 1922 г. имела место норма следующего содержания: «В силу обязательства одно лицо (кредитор) имеет право требовать от другого (должника) определенного действия, в частности, передачи вещей или уплаты денег либо воздержания от действия». Однако уже в ОГЗ СССР и союзных республик 1961 г. нормативное предписание части первой ст. 33 гласило: «В силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т. п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности». Именно подобная трактовка обязательственной связи оказалась наиболее удачной и без каких-либо изменений была воспринята ГК РСФСР 1964 г. (ст. 158), ОГЗ СССР и республик 1991 г. (п. 1 ст. 57), а затем и ГК РФ (п. 1 ст. 307). . При этом субъективному праву кредитора всегда корреспондирует субъективная обязанность должника, содержание которой сводится к необходимости совершения последним определенного активного действия.

Казалось бы, право кредитора на активное действие должника должно восприниматься в качестве аксиоматичного положения. Между тем отношения экономического базиса вызвали к жизни такие конструкции, которые ломают общее представление об обязательстве как исключительно связи кредитора и должника. Речь идет о третьем лице, которое в установленных законом, иными правовыми актами, а также соглашением сторон пределах может оказать воздействие на динамику обязательственного правоотношения. И то, что еще в римском частном праве рассматривалось через призму строго личного характера, когда кредитор имел личное право требования, обращенное к должнику [3] См., напр., G. Mousourakis , Fundamentals of Roman Private Law. Springer-Verlag Berlin Heidelberg, 2012. P. 183. Римское частное право отрицало возможность участия третьего лица и на стороне кредитора, в частности, это выражалось в недопустимости заключения договора в пользу третьего лица по принципу alteri stipulari nemo potest (никто не может получить стипуляционное обещание в пользу третьего лица).