Вячеслав Жуков - О первородстве великороссов и о вреде мутаций. Часть 1

Афоэволюционисты мутанты, видя, что мутации вредные, но чтобы скрыть свой паразитический образ жизни и оправдать себя, продолжают утверждать, что не все мутации вредные, но есть малая доля из них полезных. Вот они то и могут привести к эволюционному совершенствованию путем естественного отбора. Но такой маленький процент полезных мутаций, если они даже и есть, уже исключает возможность популяции прогрессивно эволюционировать, потому-то вредные мутации, поскольку их появляется на много больше, обязательно в 100 % через естественный отбор рано или поздно приведут популяцию к гибели. И другое, если мутации вредные, а они, как правило, всегда доминантные, то этот факт уже отвергает мысль, что мутации возникают спонтанно и не направленно, потому-то вредность и доминантность мутаций уже предопределяет направленность мутаций на деградацию популяции, а в итоге на устранение из генофонда духовного человечества.

Вредность мутаций подтверждается и нашими статистическими исследованиями.

Мысль, что у человека могут быть нейтральные или полезные мутации специально придумана мутантами, чтобы оправдать гипотезу Дарвина, равенство народов и тем самым скрыть паразитизм и эксплуатацию человека мутантами. Но, известный профессор Дж. Мюллер, получая в 1946 году Нобелевскую премию за работу о мутациях, сказал: «Большинство мутаций – вредные. Собственно говоря, положительные мутации встречаются так редко, что мы спокойно можем считать все мутации вредными».

Дж. Мюллер, по-видимому, не был знаком с ведической концепцией, но он уже в то время гениально предвидел и практически подтвердил действие Закона Энтропии в живой материи.

К этому мнению пришел и профессор Пьер-Поль Гроссе, президент Французской академии наук в 1970-х годах. Вот что он сказал о мутациях: «Трудно поверить в своевременное появление мутаций, позволившее животным и растениям получить необходимые свойства. Однако теория Дарвина идет еще дальше: каждому растению, каждому животному потребуются тысячи и тысячи удачных, благоприятных изменений. Итак, чудеса возводятся в ранг удивительного закона: события бесконечно малой степени вероятности не могут не происходить».

К выводу о вреде мутаций, подтверждающих действие Закона энтропии, пришел и русский физик Илья Пригожин, один из главных разработчиков теории хаоса: «Давайте отбросим иллюзии. Если сегодня мы обратимся к ситуациям, в которых аналогии с естественными науками особенно впечатляют, то даже если мы обнаружим в биологических системах процессы, далекие от состояния равновесия, все равно наши исследования так и останутся далеко за пределами возможности объяснить столь невероятную сложность самых простейших организмов».

Действительно, если в прошлом, когда было обнаружено клеточное строение живых организмов, считалось, что клетка состоит из небольшого числа элементов, то в ХХ веке клетку по сложности строения стали сравнивать с городом на 20 000 жителей (имеющим системы снабжения, системы очистки, пути сообщения, предприятия по выработке необходимых веществ). Теперь, с развитием тонких методов исследования, клетка уже рассматривается как своего рода «микрокосмос». Вероятность случайного образования простейшего живого организма сравнивается с вероятностью того, что «современный воздушный лайнер будет собран в результате пролета смерча над городской свалкой».

Ученые и по сей день не в состоянии раскодировать строение клетки и выяснить, каким образом эта молекула руководит процессом построения живого организма из одной единственной клетки и каким образом в нее заложены алгоритмы дальнейшего функционирования организма. Считается, что эта экстра миниатюрная дискета содержит в себе полную информацию о строении и работе мозга и нервной системы.

Но главной в вопросе о полезности мутаций, все-таки, остается элементарная статистика: еще ни одна мутация никогда не приводила к полноценному улучшению жизненных параметров организма. Крайне редкие случаи мутации, не вызывающие однозначной патологии, очень сомнительны в плане хотя бы потенциальной благоприятности: “…Масса доказательств показывает, что все или почти все известные мутации являются безошибочно патологическими, а малочисленный остаток очень сомнителен” [Эксперт Университета МакДжила, К. Мартин].

По статистике, мутация, то есть ошибка в генетическом коде, очень опасна для жизни: 99,98 % наследственных мутаций патологичны. Они являются губительной потерей первоначального кода. А это значит, что жизнь мутантов заранее предопределена на уничтожение.

Но афроэволюционисты утверждают, что бактерии “адаптировались” к антибиотикам, а насекомые-вредители “приспособились” к яду. Но более полное понимание ДНК поставило под большое сомнение появление полезных мутаций, и что имеет место какая-либо адаптация. Практически во всех случаях, под влиянием внешних факторов (искусственный или естественный отбор) просто происходит распространение доминантной позиции генов, уже присутствующих в генофонде: если определенным ядом уничтожили всю популяцию насекомых, за исключением нескольких стойких, то от этих нескольких появляется новая популяция, стойкая к данному яду благодаря стойкости своих родителей. Ген “стойкости” к конкретному яду не является новым. Просто раньше лишь у незначительной части особей популяции он находился в доминантном состоянии. Эта мысль подтверждает возможность постоянного проживания первоначального идеального человечества в лице белой расы на Русской равнине с постоянным отхождением от нее других мутантных народов.

В случае с бактериями зафиксировано явление мутационного удвоения генов – при этом бактерия может увеличить “выпуск” определенного продукта своей жизнедеятельности. Нового кода при этом не “дописывается”, а лишь повторяется участок имеющегося.

Согласно последним данным, явление обмена генами имеет значительно более широкое распространение среди бактерий, чем считалось до сих пор. Но это касается исключительно одноклеточных организмов. Ответа на вопрос о появлении нового кода в ДНК многоклеточных это обстоятельство не дает. Если при мутациях в ДНК не прибавляется нового кода, тогда невозможно понять, на основании чего могла бы появиться новая полезная структура.

Представим, все же, что вследствие мутации ДНК начала появляться новая полезная структура в виде 1 % нового органа. Вероятность не патологичности данной мутации составляет меньше 2 на 10 тысяч. Если “посчастливилось” не “мертвородиться”, то, из-за нулевой функциональности недоделанного органа, животное не будет иметь преимущества, и новый ген не расширит своего присутствия в генофонде популяции. Следующая же мутация, если и произойдет когда-нибудь в 100-м поколении с потомком-мутантом, то практически невероятно, что она случится “в том же самом месте” и “долепит к зачаточному органу еще кусочек размером в 1 %”. А надо, чтобы такие “попадание в яблочко” повторились 100 раз (в реальности значительно больше)!