Владимир Катасонов - Философская феноменология, экзистенциализм, христианство

То гуссерлевское эпохэ, которое мы сейчас обсуждаем, и есть, в главном, эпохэ в отношении всех наук. Обратиться – прорваться! – к жизненному миру Гуссерля и значит как бы «погасить» для себя все научные представления, теории, понятия. Звук не есть больше колебание передающей среды, цвет – не есть определенный баланс поглощений и отражений лучистой энергии, восход солнца – не есть движение Земли вокруг Солнца… Все, что было нами выучено еще в школе, все эти теории создают ту замкнутую «тюремную камеру» нашей науки и цивилизации, из которой Гуссерль и хочет вырваться. Его лозунг: К самим вещам (Zu den Sachen selbst!)! Назад к самой реальности! И в качестве такой реальности для него выступает уже упомянутый выше жизненный мир . Жизненный мир – это как бы восприятие ребенка, мир до науки, до усвоения традиционных способов его осмысления, культивируемых наукой. Сама наука также является частью жизненного мира, но изначально он шире и богаче. Что же остается после гуссерлевского эпохэ в отношении всех наук, мы обсудим чуть ниже. Сейчас же важно отметить, что это эпохэ, вообще говоря, отнюдь не просто осуществить. Оно требует особого изменения точки зрения, изменения гештальта вещей, как говорят в психологии, и без усилия не дается. Сам Гуссерль даже сравнивает его со своеобразным «религиозным обращением» [16] Гуссерль Э . Кризис европейских наук… С. 187. Гуссерль сам не был религиозным человеком, так что подобное наименование имело для него, скорее, метафорический характер. . Но, впрочем, он приводит примеры, которые поясняют то, что происходит при этом «обращении». Оно оказывается достаточно близко к обычной, скажем, профессиональной (Гуссерль использует термин «хабитуальной», от фр. habituel – обычный, привычный) практике. Занимаясь своим делом, профессионал, скажем художник, военный, смотрит на мир через призму своей специальности. Художник обостренно чувствует гармонию (или дисгармонию) цветов в одежде человека, может быть даже и не замечая каких-то нравственных черт в человеке. Военный профессиональным взглядом сразу оценивает ответственность и решительность человека, порой не замечая его более тонких душевных качеств. Сапожник-профессионал не может не обратить внимания на обувь, которую носит человек, и т. д. В этом смысле мы нередко смотрим на мир под «некоторым углом зрения», причем так, что другие возможные «углы зрения» как бы заблокированы, не актуальны для нас. Так вот, Гуссерль, для того чтобы строить свою новую науку, и предлагает заблокировать все, что связано с научными объяснениями, известными нам из нашего образования и просто обихода. Что же тогда останется для нас в качестве жизненного мира ? Как он изменится для нас? В общем, жизненный мир мало отличается от нашего по своей, так сказать, фактичности. Его главное отличие в изменении его значимости . «Мир до науки, – пишет Гуссерль, – это уже пространственно-временной мир; конечно, применительно к этой пространство-временности речь не идет об идеальных математических точках, о «чистых» прямых, плоскостях, вообще о математически инфинитезимальной непрерывности, о «точности», принадлежащей к смыслу геометрического априори. Тела, хорошо знакомые нам из жизненного мира, это действительные тела, а не тела в смысле физики. Точно так же дело обстоит с причинностью, с пространственно-временной бесконечностью. Категориальное в жизненном мире носит те же имена, но его, так сказать, не волнуют теоретические идеализации и гипотетические субструкции геометров и физиков» [17] Цит. соч. С. 190. .

Этот «очищенный» жизненный мир выступает как горизонт сознания. Непосредственно мы все погружены в этот мир, наши интересы, – жизненные, не научные, – со всеми их планами, оценками, намерениями и так далее направлены именно на вещи ( онта , говорит Гуссерль, от греч. τὰ ὸ ντα – существующее, вещи). Весь этот предданный мир существует в рамках нашего сознания и мы не знаем никакого другого мира, кроме этого. Все различения между действительным и кажущимся, материальным и идеальным, непосредственным образом сняты для нас в эпохэ: все вещи выступают для нас как некоторые феномены сознания. Они нам даны, они образуют некую текущую целостность, некоторый горизонт нашего сознания. Причем, важно подчеркнуть, что говоря «феномены», Гуссерль имеет здесь в виду не то, что эти реалии представляют собой явления некоторых вещей, в духе классической теории познания. Это значило бы опять вернуться к метафизике новоевропейской науки, а именно ее философ и стремится преодолеть. Феномены представляют из себя чистые данности , за которыми не нужно искать никакой другой реальности, они показывают сами себя, и только себя. Весь мир, в этом смысле, оказывается сведен к совокупности феноменов. Про феномены мы знаем только, что они даны нашему сознанию. В то же время, хотя про феномены и нельзя говорить, что они «что-то отражают», тем не менее нельзя и считать, что каждый феномен есть что-то простое, неразложимое. Точнее говоря, феномены образуют сложную иерархию структур. Например: говоря о феномене движения, мы уже мыслим и пространство, и время. То есть феномен движения синтетически содержит в себе и феномены пространства и времени. Тем самым жизненный мир, предданный нашему сознанию, представляет собой сложную иерархию синтезов.

Здесь необходимо сделать одно замечание. В своем историческом развитии феноменология прошла различные этапы. Разные авторы по-разному понимали работу феноменологического метода. И даже у одного автора, и прежде всего у самого Гуссерля, понимание феноменологии исторически менялось. Говоря о Гуссерле, мы описываем здесь ту интерпретацию феноменологии, которая утвердилась у него к концу жизни и была выражена в его последней (незаконченной) работе «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология». Тот пункт изложения, которого мы сейчас достигли, представляет собой точку бифуркации, разделения. Далее можно двигаться двумя путями. Если мы ограничиваемся анализом феноменов, данных нашему сознанию, и видим задачу философской феноменологии именно во вскрытии и описании структуры феноменов, то этот путь есть путь дескриптивной (описательной) феноменологии . Другой путь, как раз тот, каким пошел Гуссерль, есть путь анализа феноменов как проявления активности сознания, есть путь трансцендентальной феноменологии . Именно по нему мы сейчас и будем продвигаться.

Третье гуссерлевское эпохэ. Ттрансцендентальная редукция . Жизненный мир у Гуссерля, как отмечалось уже многими исследователями, понятие достаточно противоречивое. С одной стороны, он есть мир вещей, «отвлеченных» от их научного понимания, от любых метафизических предпосылок, мир, который дан нам непосредственно. Но то-то и оно, что «мир, данный нам непосредственно», можно мыслить по-разному. Во всяком случае, очевидно, что мир, с которым мы непосредственно имеем дело, уже нагружен многими значениями и его трудно представить как чистый феномен . Конечно, мы можем специально отвлечься от научных представлений современной физики, от, скажем, представлений квантовой механики или теории относительности, когда говорим о каких-то обыденных предметах, – да и что знает сегодняшний «человек с улицы» об этих представлениях? или что осталось у него от них в памяти со времени ученичества, если он специально не занимается этими вопросами? – однако, кроме этого, к понятию вещи обыденного мира «прилипло» еще очень много философских представлений, связанных с нашей жизненной ориентацией в обыденном мире, с так называемым здравым смыслом , задающим фундаментальные мировоззренческие координаты [18] См. на тему о здравом смысле глубокие рассуждения П. Дюгема ( Дюгем П . Физическая теория. Ее цель и строение. Пер. с франц. Г.А. Котляра. Спб., 1910. С. 259 и далее), а также статью Х. Ортега-и-Гассет «Идеи и верования» ( Ортега-и-Гассет Х . Эстетика. Философия культуры. М., 1991). . Именно поэтому феномены жизненного мира не чисты, они нагружены мировоззренческими и философскими значимостями, эпохэ не достигает здесь своей цели, а сам жизненный мир у Гуссерля, как мы уже сказали, представляет собой, в плане применения его феноменологического метода, некий философский полуфабрикат. Дальнейшее продвижение Гуссерль осуществляет, сосредоточивая свое внимание на исходной интенциональной схеме феноменологии. Собственно, все происходит в рамках анализа сознания. Схема сознания выступает у философа следующим образом: