Геннадий Разумов - Атлантиды земли и морей

А может быть, венецианцы уже привыкли к своему полузатопленному состоянию, смирились с ним? Может быть, как падающая Пизанская башня, наводнения в Венеции – ее символ, изюминка, привлекающая туристов? Может быть…

Нет сомнения, Венеция обязана своим существованием благосклонности к ней природных сил. Высокие приливы 1975-го и 1979 годов и более поздние (2001, 2002, 2004 годов) не имели столь катастрофического характера, как в 1966 году. Резкого понижения поверхности земли тоже не произошло. Все это, конечно, в какой-то мере успокаивало. Кроме того, каждый раз появлялись другие беды, требовавшие внимания и привлечения немалых денежных средств.

Взять хотя бы острую проблему загрязнения лагуны. Причем не только промышленными и бытовыми стоками. Например, еще летом 1988 года лагуна вдруг оказалась покрытой целым ковром переплетенных водорослей, мягко говоря, весьма дурно пахнущих. Приливы-отливы довольно долго не могли очистить лагуну от этой гадости, пока северный ветер (бора) не вынес ее в Адриатику, где с ней пришлось сражаться у других берегов.

Нельзя сказать, что все эти годы в Венеции ничего не делалось. Довольно активно велись и ведутся реставрационные работы, в том числе с участием различных итальянских и иностранных общественных фондов.

Одобрен, наконец, рассчитанный на 8 лет очередной проект защиты города от затопления – «Моисей». Согласно ему в случае опасности город и лагуна смогут отгораживаться от моря 1,5-километровой системой мобильных стальных ворот высотой 28 м и толщиной 5 м.

Кроме того, намечен подъем территории вдоль Гранд-Канала на 20 см и близлежащих тротуаров и мостовых на 10 см.

Для малых островов предложено устройство по их периметру парапетов, поднятых выше уровня приливов. Они должны сочетаться с водоотводящей системой, которая будет сбрасывать дождевую воду при низком уровне в лагуну и не пропускать воду из лагуны во время приливов.

В ряду дополнительных мероприятий рассмотрены также работы в лагуне: обеспечение доступа приливных течений на территории рыболовных промыслов, расширение и углубление искусственных и естественных судоходных каналов.

Проведены и продолжаются научные исследования по широкому кругу проблем, и проводятся они на высоком научном уровне, с использованием самых современных средств, вплоть до космической техники. Это, конечно, должно рано или поздно дать результаты в практическом решении проблем защиты и сохранения Венеции и лагуны.

Говорят, красота спасет мир.

Но сначала мир должен спасти красоту.

Хочется верить, что он так и сделает и что будущее Венеции откликнется на слова поэта Б. Шинкуба:

Это случилось много лет назад. Я работал тогда в геофизическом отряде одной большой геологической экспедиции. В тот день меня послали на предварительное обследование одного небольшого нового объекта. Я довольно быстро справился с делами и пораньше отправился домой. Обратно я поехал другим, незнакомым, но, как мне казалось, более коротким путем.

Нагруженный приборами старенький «уазик», грохоча кузовом, медленно катил по разбитой, давно не асфальтированной дороге. Этого потрепанного временем и ухабами пенсионера неоднократно собирались отправить под пресс, но каждый раз его спасал безотказный, почти безремонтно работавший двигатель-долгожитель.

Вот почему я так удивился, что на сей раз мотор вдруг захрапел, захрипел, чихнул и умолк. «Может, перегрелся?» – подумал я, подергал ключ зажигания, покрутил стартер, потом открыл дверь и спрыгнул на дорогу. И тут же почувствовал что-то неладное. Огляделся. Вокруг широким противнем желтела пожухлая степь, еще не начавшая отдыхать от жестокого дневного пекла. Вниз к горизонту уплывало оранжеватое солнце, а ему навстречу поднимался бледный оттиск полумесяца. Ничего необычного глаз не отмечал, но всем своим существом я ощущал сильный наплыв какого-то странного излучения. Откуда оно шло? Я нагнулся, положил ладони на еще горячую суглинистую землю, и мои пальцы вздрогнули, как будто их ударило электрическим током.

Вообще-то я рано открыл в себе удивлявшую всех способность чувствовать всякого рода аномалии. Будучи еще подростком, я точно указывал, где за стенкой у соседей стоит отопительная батарея. Позже юношей я мерил бабушке давление обручальным кольцом на шерстяной нитке, и круговым движением ладоней снимал головную боль.

А в студенческие годы научился владеть так называемой «волшебной палочкой». На преддипломной практике с помощью оструганного ивового прутика я обнаружил под полом Останкинского дворца в Москве старые водосточные трубы. Этот древний дренаж многие годы не могли отыскать археологи и архитекторы-реставраторы.

Но здесь моих биофизических талантов явно было недостаточно – то, что ощущали мои пальцы, не походило ни на что, с чем я имел дело раньше. Здесь, безусловно, надо было действовать инструментально. Я распаковал магнитометрическое оборудование, забил в землю щупы-электроды, разложил на траве провода и включил приборы. Счетчики щелкнули, их зашкалило – мощность аномалии была слишком высокой. Но удивительное дело: стоило только отнести хотя бы один прибор в сторону, стрелки сразу же возвращались к нулю. Это могло означать лишь одно – источник излучения был локальным, почти точечным.

В те годы я был фанатом геозифики, считал ее королевой поисковой геологии, увлекался разными дистанционными методами. Однако, конечно же, я сознавал: наша, геофизиков, роль хотя и первая, но не основная – мы только обнаруживаем, находим. А вот доставать, добывать мы не можем. И этот случай не был исключением. Никакие самые модерновые пеленгующие методы не могли заменить простого и безошибочного способа – «пощупать» землю руками. Так уж устроен человек…

Значит, нужен был шурф, нужно было бурение – что тут было еще делать без него? Но труднее для меня задачу и придумать было нельзя. Наша экспедиция имела в том году целый ряд срочных «сдаточных» объектов. А на выполнение того заурядного задания, на которое я в тот день ездил, мне даже помощника не дали. И если бы я пришел к начальству с еще одним делом, меня наверняка послали бы подальше.

Вот так я стоял, размышлял, но вдруг ход моих мыслей прервался. Мне почудилось: что-то случилось. Я подбежал к приборам. Так и есть – стрелки стояли на нуле. Что за черт? Я покрутил регуляторы настройки, переключил тумблеры гравиометрии, но ничего не изменилось. Аномалия исчезла.