Геннадий Разумов - Космический маяк

Первый шурф не дошел до расчетной глубины. Рабочие нарастили шнек и снова погрузили его в грунт. Однако второй шурф тоже не попал куда было нужно – шнек переуглубился и прошел мимо уровня аномалии.

– То недолет, то перелет, – огорчился я и стал перекладывать сеть своих геофизических проводов и щупов. – Сейчас новую подсечку сделаем.

– Это тебе не окуня ловить, – заворчал Николай Сергеевич. – Мы так с твоими артиллерийскими пристрелками ничего тут не заработаем. Давай последнюю точку, и кончаем эту волынку.

Я опять переставил приборы, установил измерительный зонд и наметил ось новой разбурки.

Но и третий шурф оказался неудачным, хотя прошел где-то совсем рядом.

– Ладно, бери лопату, полезли вниз, – сказал я Рудику, – старый ручной способ вернее.

Мы спустились в шурф, установили крепеж, чтобы земля не обвалилась, и работа закипела. Лопата за лопатой, метр за метром прощупывали мы стенки шурфа. Николай Сергеевич подстраховывал нас с поверхности и оттаскивал ведра с землей.

– Кладоискатели! – недовольно ворчал он. – Зря время только теряем.

Проработали мы около часа и ничего не нашли. Потом собрались уже из шурфа вылезать, как вдруг Рудик закричал:

– Есть клад!

Я быстро повернулся к Рудику и ткнул свой ломик в стенку шурфа – туда, где торчала его лопата. Ломик звонко стукнулся о что-то твердое. Мы стали осторожно расчищать участок расположения таинственного тела черенком лопаты, чтобы не поцарапать, прощупывали его края и окапывали со всех сторон.

– Сергеич! – крикнул я. – Спусти-ка нам сюда пару досок.

Получив сверху доски, я воткнул их в песок и сказал Рудику:

– Давай, подкапывай снизу. Потихоньку только.

Прошло еще несколько минут, и загадочный предмет в стенке шурфа зашевелился. Потом он потерял равновесие, качнулся, выскользнул на доски и почти бесшумно рухнул на утоптанное дно шурфа.

– Эй, что там? – закричал сверху Николай Сергеевич.

Я не ответил, снял рукавицы и медленно одними пальцами стал очищать упавшее тело от влажного глинистого песка.

Это был обыкновенный камень, ничем особенным не отличавшийся от простого булыжника. Подняли его наверх, рассмотрели внимательнее. Твердая темно-коричневая многогранная поверхность неправильной формы, весом килограммов восемь – десять.

– Чухня какая-то, – ругнулся Рудик. – Целый день потеряли из-за такой ерундовины.

– Не скажи, – возразил я. – Разве не чудо – одиночный камень в сплошном песке. Сколько и кто бы тут ни бурил, всегда шла только глина или песок. А камень первый раз встретился. Откуда ему тут быть? Очень странно…

– Хватит, кончайте треп, поехали, – заторопился Николай Сергеевич. – Надеюсь, никто не собирается пачкать нашу КШК этой булыгой?

– Не только собираюсь, но сейчас это и сделаю, – ответил я. – И вы довезете меня с ним до полигона, где мы его сдадим на исследование. Еще посмотрим, что это за простая булыга…

До полигона мы добрались поздно вечером. Сбросили камень во дворе лабораторного корпуса и поехали в поселок по домам.

В девять утра я был уже на полигоне. Заведующая лабораторией Елена Геннадьевна сама взялась провести все необходимые опыты.

– Просквозим ваш камень ультразвуком, изотопом, рентгеном, – сказала она, – и загадки никакой не будет, узнаем точно, что это у него там внутри.

Я затащил камень в операторскую, а сам вернулся в кабинет заведующей. Сел за стол у окна и, чтобы отвлечься и укоротить ожидание, стал заниматься обработкой полевых материалов, скопившихся за последнюю неделю. Но делать ничего не мог. Походил по комнате, выкурил сигарету, опять сел. Поймал себя на мысли, что волнуюсь точно так же, как тогда в больнице, возле рентгеновского кабинета, где решалась судьба отца…

Мучительно долго тянулось время.

Наконец дверь операторской открылась, и вышла Елена Геннадьевна.

– Ну что, нашли что-нибудь? – бросился я к ней.

Она посмотрела на меня долгим изучающим взглядом, потом присела на край стола и косо усмехнулась:

– Ну и что, шутничок, долго будем шуточки разыгрывать? Вроде бы серьезный человек, геофизик…

– Что такое? В чем дело? – не понял я.

– А в том, что в вашем камне ничего нет. Ровным счетом ни-че-го!

– Как так ничего? – воскликнул я. – Откуда же тогда магнитно-гравитационное излучение, да еще такое сильное?

– Вот этого я не знаю, – Елена Геннадьевна пересела в кресло за свой рабочий стол и сказала с улыбкой: – А не пригрезилось ли вам что-то? Или, может быть, вы с друзьями вчера лишней бутылкой побаловались? Со своей же стороны повторяю: ни рентгенологическое, ни изотопное, ни ультразвуковое обследование ничего не обнаружило. Камень однороден во всем его объеме. Никаких включений там нет, тем более каких-то там приборов-излучателей.

Я насупился, поник головой, огорченно поджал губы. Долго молчал. Поднял голову.

– Вот невезуха! – сказал я, потом опять помолчал и с надеждой спросил: – Но, может быть, плотность какая-то особая, а? Состав химический или физический необычен?

– Камень, конечно, для своих размеров несколько тяжеловат, – ответила задумчиво Елена Геннадьевна. Потом с насмешкой добавила: – Вы что же, предполагаете, что этот камень – метеорит? И у вас, наверное, есть какая-нибудь захватывающая дух гипотеза?

Я усмехнулся, на мгновение задумался, потом взял из угла комнаты стул, подсел к столу и неожиданно спросил:

– Вы когда-нибудь видели, как на побережье работает морской маяк?

– Ну конечно, горит-горит, затем гаснет на время, потом опять зажигается. Кажется, это чтобы мореплаватели не спутали его с уличным фонарем на набережной. – Она улыбнулась и внимательно пригляделась ко мне. – А-а-а, теперь я понимаю причину вашего волнения. Вы большой научный фантаст, точнее, фантазер. Ну конечно же вы предполагаете, что это космический маяк, не так ли?

– Вот именно! – Я достал из бокового кармана куртки сложенную гармошкой длинную узкую перфоленту, развернул ее и вытянул на столе. – Это сейсмограмма, которую я снял в поле. Смотрите, с какой строгой периодичностью повторяются пики и паузы излучения. Прямо какой-то «пульсар». Но и этого мало: в каждом периоде интенсивность поля изменяется по какому-то необычному закону. Видите, вверх-вниз, сначала плавно растет, потом падает. То ли синусоида, то ли что-то другое. А вот рядом прослеживается еще один сигнал, уже другой частоты и силы. И тоже пульсирующий. Природа такого еще не знала.

– Что же это значит? – спросила посерьезневшая Елена Геннадьевна, внимательно разглядывая зубчатые графики.

– А то, что перед нами не просто маяк или дорожный знак, вероятно, указывающий звездолетам направление движения. Это еще и информационный пункт, сообщающий путникам необходимые сведения! Может быть, именно так космонавты на ходу «заправляются» знаниями об окружающих звездах, планетах и так далее.