Мичио Каку - Параллельные миры

Эйнштейна, который часто подробно писал о Старине Боге, спросили о существовании Господа. По его мнению, существовало два типа божеств. К первому типу относился персонифицированный Бог, который отвечает на молитвы: это Бог Авраама, Исаака, Моисея, Бог, по велению которого расступаются пучины и происходят чудеса. Однако это не тот Бог, в которого обязательно верит большинство ученых.

Однажды Эйнштейн написал, что верит в «Бога Спинозы, который проявляет Себя в упорядоченной гармонии всего сущего, а не в Бога, который обременяет себя судьбами и деяниями существ человеческих». Бог Спинозы и Эйнштейна — это бог гармонии, бог рассудка и логики. Эйнштейн пишет: «Я не могу представить себе Бога, который поощряет и наказывает объекты своего собственного творения… Точно также я не могу поверить в то, что личность переживает смерть собственного тела».

(В дантовском «Аде» первый круг у самого входа в ад населен людьми с доброй волей и характером, которые не смогли полностью постичь Иисуса Христа. В первом круге Данте встречает Платона и Аристотеля и других великих мыслителей и светочей науки. Как замечает физик Вильчек: «Мы подозреваем, что, возможно, большинство современных ученых окажется в этом первом круге ада».) Марка Твена тоже скорее всего можно встретить в этом знаменитом первом круге. Твен однажды определил веру как «веру в то, о чем даже полный дурак знает, что это не так».

Лично я, с чисто научной точки зрения, полагаю, что, вероятно, самый сильный аргумент в пользу существования Бога Эйнштейна или Спинозы берет начало в теологии. Если в конце концов струнная теория найдет свое подтверждение как теория всего, то тогда нам придется задаться вопросом о том, откуда взялись сами уравнения. Если единая теория поля поистине уникальна, как считал Эйнштейн, то нам придется задаться вопросом о том, откуда взялась эта уникальность. Физики, которые верят в Бога, считают, что вселенная настолько прекрасна и проста, что ее основополагающие законы не могут быть случайными. Иначе вселенная могла бы быть полностью беспорядочной или состоящей из безжизненных электронов и нейтрино, неспособной создать какую-нибудь жизнь, не говоря уже о разумной.

Если же, как считают некоторые физики, в числе которых нахожусь и я, основополагающие законы реальности могут быть описаны в уравнении не больше дюйма длиной, тогда вопрос заключается в следующем: откуда взялось это уравнение?

Как сказал Мартин Гарднер: «Почему падает яблоко? Вследствие закона тяготения. Откуда закон тяготения? Из определенных уравнений, являющихся частью теории относительности. В случае если физики когда-нибудь добьются успеха и напишут конечное уравнение, из которого можно вывести все физические законы, все еще можно будет спросить: «откуда взялось это уравнение?»

В конечном счете, я считаю, что существование единого уравнения, которое может описать всю вселенную в упорядоченном и гармоничном виде, предполагает существование некоего проекта. Однако я не верю, что этот проект имеет какой-то личный смысл для представителей человечества. Какой бы грандиозной или изящной ни была конечная формулировка физики, она не поднимет дух миллиардов людей и не даст им эмоционального наполнения. Никакая волшебная формула, предложенная космологией и физикой, не увлечет массы и не обогатит их духовную жизнь.

По моему мнению, истинный смысл жизни заключается в том, что мы сами выводим свой собственный смысл. Это наша судьба — лепить собственное будущее, а не получать его от вышестоящего начальства. Однажды Эйнштейн признался, что он не в состоянии утешить сотни добропорядочных людей, приславших ему пачки писем, умоляя раскрыть им смысл жизни. Как сказал Алан Гут, «Вполне нормально задаваться такими вопросами, но не стоит ожидать более мудрого ответа от физика. Я сам чувствую, что в жизни есть некая цель: в конечном счете, я бы сказал, что речь идет о той цели, которую мы этой жизни задали, а не о той, которая определена каким-либо космическим проектом».

Я считаю, что Зигмунд Фрейд, со всеми его размышлениями о темной стороне подсознания, ближе всего подошел к истине, сказав, что именно труд и любовь являются теми вещами, которые дают стабильность и смысл нашему сознанию. Труд помогает нам обрести чувство ответственности и цели, которая представляет собой точку фокусировки наших стараний и мечтаний. Труд не только дисциплинирует и организует наши жизни, он еще дает нам чувство гордости, законченности, а также задает рамки нашей деятельности. Что же касается любви, то она является тем самым жизненно важным ингредиентом, благодаря которому мы вписываемся в структуру общества. Без любви мы потеряны, пусты и лишены корней. Мы превращаемся в странников на своей собственной земле, безучастных к тревогам других людей.

К труду и любви я бы добавил еще два компонента, которые наполняют жизнь смыслом. Во-первых, это реализация всех талантов, данных нам при рождении. Как бы ни облагодетельствовала нас судьба различными способностями и умениями, нам следует стараться развить их в полном объеме, не позволяя им атрофироваться и зачахнуть. Мы все знаем таких людей, которые не оправдали надежд, возлагавшихся на них в детстве. И не одного из них неотступно преследует образ того, кем он мог бы стать. Я считаю, что вместо того, чтобы винить судьбу, мы должны принимать себя такими, какие мы есть, и стараться реализовать все мечты, какие только можем,

Во-вторых, нам следует попытаться оставить мир в лучшем состоянии, нежели он был до нашего прихода. Будучи сознательными людьми, мы можем изменить мир, то ли проникая в тайны Природы) участвуя в очищении окружающей среды и работая на благо мира и социальной справедливости, то ли взращивая пытливый подвижный дух молодежи, будучи наставниками.

В пьесе Антона Чехова «Три сестры» во втором действии полковник Вершинин провозглашает: «Через двести-триста, наконец, тысячу лет — дело не в сроке — настанет новая, счастливая жизнь. Участвовать в этой жизни мы не будем, конечно, но мы для нее живем теперь, работаем, ну, страдаем, мы творим ее — ив этом одном цель нашего бытия и, если хотите, наше счастье».

Вместо отчаяния перед лицом необъятности этой вселенной меня охватывает глубокое волнение при мысли о том, что рядом с нами существуют совершенно новые миры. Мы живем в эпоху, когда только начинаем исследовать космос при помощи космических зондов и космических телескопов, теорий и уравнений.

Я считаю, что мне очень повезло в том, что я живу во время, когда наш мир проходит исторические вехи. Мы становимся очевидцами, возможно, величайшего перехода в истории человечества — перехода к цивилизации первого типа, может быть самого значимого в истории человечества, но также и наиболее опасного.