Жозеф Артур де Гобино - Опыт о неравенстве человеческих рас. 1853г.(том1)

Однако следует смягчить суровость такого суждения, когда речь идет уже не столько о желтом типе или черном типе, но о малайцах как плодах смешения обоих типов. Действительно, если возьмем к примеру монгола, жителя Тонга-Табу, и пелагийского негра или готтентота, жителя того же Тонга-Табу, даже самого неразвитого, первый имеет явное преимущество.

Видимо, недостатки обеих рас компенсируются и смягчаются в их общем потомстве, которое имеет больше способностей к сравнению, пониманию и выводам. Изменения к лучшему мы видим и в физическом типе. Волосы у малайцев жесткие и волнистые, но не курчавые, а нос более выражен, чем у калмыков. У некоторых островитян, например, на Таити, он почти не отличается от прямого носа представителей белой расы. Глаза уже не так сильно раскосые. Скулы по-прежнему выдаются, но это общая черта обеих рас-производительниц. В зависимости от доминирующей крови — черной или желтой — в том или ином племени преобладают те или иные физические и моральные черты. Вообще для всех этих групп характерными остаются два выраженных признака, свидетельствующих о двойном происхождении: имея больше интеллекта, чем у негров и желтых, они унаследовали от одних необузданную жестокость, от других холодную невозмутимость и бесчувственность..

Мы завершили рассмотрение народов, фигурирующих в истории Восточной Азии; переходим к рассмотрению их цивилизации. Высшее ее выражение мы найдем в Китае. Здесь исходный пункт ее культуры, здесь она достигла наивысшего развития.

Прежде всего хочу заметить, что я не согласен с одним довольно распространенным мнением. Китайскую цивилизацию считают самой древней на земле, я же вижу ее начало в эпохе после расцвета брахманизма, после создания первых хамитских, семитских и египетских государств. И вот мои доводы. Само собой разумеется, что не стоит больше обсуждать хронологические и исторические выкладки последователей Тао-Се. Для них циклы в 300 тысяч лет абсолютно ничего не значат. Эти весьма продолжительные периоды составляют среду, в которой действуют правители с головой дракона и с туловищем, обвитом чудовищными змеями, поэтому лучше оставить эту тему философам, но не следует ни в коем случае строить на ее основе позитивные заключения. [156]

Самой разумной основой датировки для рассуждения о древности Поднебесной Империи является царствование Цин-Ши-Хуань-Ти, который для того, чтобы положить конец феодальным заговорам и сохранить единство, свое детище, решил подавить древние доктрины, сжег большую часть книг и оставил только анналы династии Цин, из которой происходил сам. Это событие случилось за 207 лет до Рождества Христова.

С тех пор, согласно китайской методике, исторические факты можно считать вполне реальными. С этого времени история более или менее сходится, чего не скажешь о более ранних временах: чем глубже мы забираемся в прошлое, тем меньше ясности. Однако все-таки можно добраться до императора Яо. Он правил сто один год и взошел на престол в 2357 г. до н. э. За пределом этой даты мы уже не встретим конкретных цифр. [157]Хроники утверждают, что досадный пробел, который, будучи восполнен, мог бы привести к первым дням существования мира, есть следствие знаменитого сжигания книг, оплакиваемого из поколения в поколение и ставшего излюбленным предметом китайской риторики. Но по моему мнению, этой катастрофы недостаточно, чтобы объяснить беспорядок в первых исторических хрониках. Все народы мира могут похвастаться своими сгоревшими книгами, все потеряли цепочку своих династии, однако все они сохранили достаточно осколков своей истории, чтобы ожило прошлое под живительным дуновением критики, чтобы прошлое понемногу показало нам свой истинный лик. У китайцев же мы не видим ничего подобного. Там, где заканчиваются времена позитивной истории, сразу наступает темнота, и мы имеем дело не с мифологической эпохой, как это имеет место у других народов, но с противоречивыми хронологиями, с настоящим абсурдом, в котором нет ничего живого.

Рядом с этим претенциозно загадочным отсутствием письменных исторических свидетельств наблюдается полное и весьма многозначительное отсутствие памятников. И это также характер китайской цивилизации. Хроники любят ссылаться на древности, а с древностями дело обстоит плохо: самые ранние датируются не позже VIII в. н. э. Таким образом, получается, что в этой, в основном спокойной, стране ни в резных памятниках и статуях, ни в вазах или орудиях труда нет ничего, что могло бы сравниться по возрасту с тем, что может предъявить, причем с законной гордостью, наш Запад, переживший такие бурные и разрушительные события.

В материальном смысле Китай не сохранил ничего, что хотя бы отдаленно поведало нам о тех загадочных эпохах, в которых некоторые ученые прошлого столетия находили исторические факты, пользуясь свидетельством мозаичных изображений. [158]

Поэтому оставим в стороне бесплодные поиски сходства между различными системами на основе исторических текстов и попытки добраться до времен, предшествующих Цин-Ши-Хуань-Ти, и обратимся к фактам из достоверной истории других народов.

Китайцы считают, что первым человеком на земле был Пан-Ку. Хотя он и был самым первым, они помещают его в такие обстоятельства, которые предполагают присутствие других более низких существ, и возникает вопрос, не были ли они потомками обезьян, т. е. желтокожими, гордившимися столь необычным происхождением.

На этот вопрос история дает положительный ответ. Местные историки утверждают, что во время появления китайцев на этих землях уже обитали племена миао, которым были чужды самые простые понятия о социальной жизни. Они жили в норах и пещерах, пили кровь пойманных животных, а при отсутствии их питались травой и дикорастущими плодами. Что касается формы правления, она отличалась крайним варварством. Миао сражались ветками деревьев, победитель становился вожаком и оставался им, пока не приходил более сильный. Они не имели никакого почтения к мертвым: их уносили в кусты и оставляли там.

Мимоходом отметим, что здесь мы наблюдаем историческую реальность примитивного человека Руссо и его последователей: человека, который живет в среде равных ему и поэтому признает только временную власть, основанную на праве дубинки. Однако если эта тория находит подтверждение у миао и у черных племен, она чужда белым народам.

Итак, среди этих потомков обезьян Пан-Ку с полным правом должен был считаться первым человеком. Китайская легенда ничего не сообщает о его рождении. Он изображается не творением, но творцом, т. к. подчеркивается, что именно он приступил к организации человеческих отношений. Откуда же он взялся, если, в отличие от библейского Адама или автохтонных финикийца и афинянина, он не вышел из лимона? На сей счет легенда хранит молчание; правда, не объясняя, где он родился, она во всяком случае указывает, где он умер и был похоронен: в южной провинции Хо-Нань.