Жозеф Артур де Гобино - Опыт о неравенстве человеческих рас. 1853г.(том1)

Признавая иероглифическую письменность солидным основанием для того, чтобы египетская нация заняла свое место среди цивилизованных народов, следует также признать, что это изобретение, учитывая самые последние усовершенствования, ставит его авторов не ниже ассирийцев. Что касается этой бесплодной по сути идеи, можно сказать следующее: если бы черными народностями Египта не управляли, еще до Менеса, белые, не был бы сделан этот первый шаг в создании иероглифов. Но, с другой стороны, если бы неспособность черной расы не подавляла природное стремление арийцев к совершенству, иероглифическая письменность, а вслед за ней и искусства Египта не погрузились бы в неподвижность, которая является специфической чертой цивилизации Нила.

Пока страной правили только местные династии, пока она питалась идеями, взращенными в своей почве и порожденными своей расой, ее искусства могли изменяться лишь в частностях, но не в целом. Они не знали ни одного существенного новшества. При II и III династиях они были грубыми, при XVIII и XIX эта грубость несколько смягчилась, а при XXIX, которая предшествовала Камбизу, упадок выражается лишь в извращении форм, но не в появлении дотоле неизвестных принципов. Местный гений состарился и не изменился. Он возвышался, доходил до кульминационной точки, когда преобладал белый элемент, оставался устойчивым, пока этот элемент исполнял цивилизаторские функции, и опускался всякий раз, когда верх брал черный гений, но не совершенствовался. Потому что неблагоприятное влияние постоянно опиралось на меланийскую основу.

Такая загадочная застылость всегда поражала наблюдателей. Этому удивлялись еще греки и римляне, а поскольку ничто не остается без объяснения, стали обвинять в этом жрецов.

Несомненно, египетское духовенство было сторонником покоя и стабильности и врагом новшеств, как и всякая аристократия. Но ведь и в хамитском, семитском и индийском обществах были хорошо организованные и влиятельные священники. Так почему в этих странах цивилизация шагала вперед, проходя через множество стадий, почему развивались искусства, а письменность меняла формы и совершенствовалась? Просто дело в том, что в тех странах могущество священнослужителей, как бы велико оно ни было, ничего не могло поделать с воздействием крови белых жителей, которая служила неистощимым источником жизни. Сами священники, проникнутые потребностью расширения своего влияния, участвовали в творчестве и созидании. Предположить неодолимые препятствия в наличии каких бы то ни было институтов — значит принизить значимость и силу извечных принципов социальной жизни.

Когда в силу каких-то человеческих факторов цивилизация замедляет свой ход, она находит в самой себе достаточно сил для их преодоления, поскольку создана только для того, чтобы извлекать выгоду из таких социальных институтов; можно с уверенностью сказать, что если тот или иной режим долго держится, значит, он устраивает тех, кто его поддерживает. Египетское общество получило немного новой белой крови и не могло отвергнуть то, что оно изначально считало хорошим и завершенным и что продолжало таковым ему казаться. Эфиопы и негры, самые древние и самые многочисленные завоеватели, не могли трансформировать империю. Они ее разграбили, и перед ними встала альтернатива: либо уйти, либо подчиниться существовавшим до них правилам. Взаимоотношения этнических элементов в Египте не изменились вплоть до завоевания Камбиза, когда усилился приток черной расы, поэтому нет ничего удивительного в том, что всякое движение начало замедляться, затем остановилось совсем, и искусства, письменность, вся система цивилизации до VII в. до н. э. развивались в одном направлении, не отходя от условностей, составлявших до этого основание страны, которые затем, как это обычно случается, сделались самым характерным элементом национальной сущности.

Имеются свидетельства того, что начиная со II династии влияние побежденных, т. е. черной расы, уже ощущалось во всех институтах и, учитывая тиранию господствующих классов и их презрение к народу, можно предположить, что для того, чтобы обеспечить повиновение, взгляды подданных должны были находить выражение в действиях правящей верхушки, т. е. представителей белой расы, которым приходилось до некоторой степени разделять чувства черной массы. Такими представителями могли быть только мулаты. Например, Юлий Африканский сообщает следующее о царствовании Кайехоса, второго царя финитской династии: «Начиная с этого монарха, называемого также Абревиатор, узаконено, что быки Апис в Мемфисе и Мневис в Гелиополисе, а также козел Мендезий являются богами».

К сожалению, прусский ученый и дипломат Бунзен недостаточно точно перевел эту фразу. Между тем Юлий Африканский имеет в виду тот факт, что культ священных животных существовал и раньше, но официально был признан только в названную эпоху. Из этого можно заключить, что для негритянской расы религия всегда была связана с поклонением животным, и если пришлось принимать специальный декрет, чтобы придать этому культу юридическую силу, значит в те времена он не пользовался симпатией верхушки общества, которая была белого происхождения, поэтому тем самым был нанесен удар по арийским понятиям истины, разума и прекрасного в сознании нации. Это было следствием изменений в составе крови населения. Из белой активная часть общества превратилась в метисов, затем, по мере дальнейшей деградации черной крови, почетное место в храмах заняли бык и козел.

Мне кажется, я привел достаточно убедительные причины упадка уже при первом царе Менесе, хотя это было только началом, в том числе началом долгих веков славы. [112]И здесь нет никакого противоречия. Мы знаем, как медленно происходило в ассирийских государствах этническое слияние. Это была настоящая борьба между различными элементами, и ее исход нетрудно представить, учитывая численное соотношение сил. Победа превосходящего элемента означала конец цивилизации, и до тех пор, пока действовала система, построенная на чужих принципах, превосходящая сила, выражавшаяся в инертности, терпела в локальном масштабе поражение за поражением. Она смогла лишь очертить круг, из которого не мог выйти ее противник и который, постепенно сужаясь, должен был раздавить его. Именно это произошло с белым элементом, определявшим судьбу египетской нации и противостоявшим меланийским принципам. Как только эти принципы начали смешиваться с ним, они навязали его стремлению к совершенствованию пределы, которые он не мог переступить. Они обуздали его гений и ограничили его возможности. Они хотели, чтобы он по-прежнему продолжал воздвигать свои пирамиды, идею которых он принес с Урала и Алтая. Они также хотели, чтобы основные достижения, датированные самой ранней античностью, продолжали совершаться, однако постепенно ценность замысла уступила место масштабности, и по прошествии семи или восьми столетий начался упадок. После Рамсеса III, к середине XIII в. до н. э., [113]египетскому величию пришел конец. С тех пор творчество стало жить по старым канонам, которые забывались с каждым днем. [114]