Джон Ллойд - Книга всеобщих заблуждений

На испанском и португальском слово mosquito означает «мелкая мушка».

Нет, поскольку они убивают людей. Закашливают их до смерти.

Сурки (или мармоты) — добродушные пузанчики, представители семейства беличьих. Размером они примерно с кошку и громко пищат в случае опасности. Однако на этом их обаяние заканчивается. Обитающая в Монголии разновидность — степной (или обыкновенный) сурок — особенно восприимчива к инфекционному заболеванию легких, вызываемому бактерией Yersinia pestis и более известному как бубонная чума.

Сурки разносят чуму, кашляя на соседей; заражая блох, крыс и в конечном счете людей. Все великие эпидемии, пронесшиеся сквозь Восточную Азию и скосившие Европу, пришли от степных монгольских сурков. По оценкам историков, число умерших от чумы превысило миллиард, что ставит сурка на второе место после малярийного комара в списке величайших убийц человечества.

Когда сурок или человек становятся жертвой чумы, лимфатические узлы у них под мышками и в паху чернеют и распухают (такие язвы называют «бубонами», от греческого bоubоn, «пах», отсюда и слово «бубонная»). Монгол ни за что не притронется к подмышкам сурка, поскольку «там прячется душа мертвого охотника».

Остальные части сурка считаются в Монголии деликатесом. Местные охотники совершают целые ритуалы, перед тем как подкрасться к добыче: надевают фальшивые кроличьи уши, пританцовывают и размахивают хвостом яка. Пойманного сурка зажаривают целиком над раскаленными камнями. Жир альпийского сурка ценится в Европе как целебная мазь от ревматизма.

К другим представителям сурков относятся луговая собачка и североамериканский лесной сурок. День сурка отмечается 2 февраля. Каж­дый год сурка, известного как Панксатонский Фил и живущего на Индюшачьей горке городка Панксатони в Пенсильвании, достают из норы с электрическим подогревом. Облаченные в смокинги «хранители» задают Филу вопрос: видит ли он свою тень? Если сурок шепчет «да», значит, зима продлится еще шесть недель. С 1887 года метеоролог Фил ни разу не ошибался.

Бубонная чума не оставляет нас и по сей день — последняя серьезная вспышка произошла в Индии в 1994 году. Чума является одной из трех болезней, внесенных в США в список заболеваний, требующих обязательного карантина (две другие — желтая лихорадка и холера).

Нет, они не кончают массовым самоубийством — если это то, о чем вы подумали [4] Более ста лет биологов интриговало поведение мелкого грызуна, обитающего в северных широтах. Лемминги имеют обыкновение дружно бросаться с обрыва в воды моря. Это загадочное поведение безобидного зверька спровоцировало появление легенды о том, будто бы всякий раз, когда их численность становится слишком уж огромной и пищи на всех не хватает, лемминги объединяются в одно полчище и совершают массовое самоубийство. .

Судя по всему, идеей о самоубийстве мы обязаны научному труду натуралистов XIX века, наблюдавших (но так и не понявших) за четырехлетним «бумо-спадовым» популяционным циклом норвежского лемминга (Lemmus lemmus).

Лемминги обладают феноменальной способностью к воспроизводству. Одна самка может ежегодно давать до восьмидесяти отпрысков. Внезапные всплески численности леммингов даже навели скандинавов на мысль, что те самопроизвольно плодятся при благоприятной погоде. На самом же деле происходит следующее: мягкие зимы приводят к перенаселению, что, в свою очередь, ведет к чрезмерному стравливанию пастбищ. В поисках еды лемминги отправляются осваивать неизведанные территории и идут до тех пор, пока не наткнутся на естественное препятствие вроде пропасти, озера или моря. А задние все напирают. Создается паника и сумбур. Бывают и несчастные случаи. Но это не самоубийство.

Существует и еще один, побочный миф: якобы вся эта идея массового самоубийства была выдумана в диснеевском фильме «Белая пустошь» (1958). Правда здесь то, что фильм был абсолютной фальшивкой. Его снимали в окруженной сушей и никогда не видевшей леммингов канадской провинции Альберта, зверьков-актеров приходилось свозить аж из Манитобы, за несколько сотен миль. Кадры «массовой миграции» делались с помощью десятка леммингов на усыпанной снегом поворотной платформе. А знаменитая финальная сцена (где лемминги бросаются в море под трагичный, наполненный безысходностью закадровый голос Уинстона Хибблера: «Последний шанс повернуть, но их уже не остановишь; еще шаг — и тела их срываются в бездонную пропасть») снималась и вовсе без особых затей: создатели фильма попросту швыряли бедолаг в реку.

Однако Дисней виновен лишь в том, что пытался воссоздать уже укоренившуюся в наших мозгах историю. Вот как она описывается в наиболее влиятельном учебнике для детей начала XX века — «Детской энциклопедии» Артура Ми, — увидевшем свет в 1908 году: «Они идут через холмы и лощины, сквозь сады, фермы, деревни, падая в пруды и колодцы, отравляя воду и вызывая тиф... все вперед и вперед, к морю, и дальше — в воду, к собственной гибели... Это ужасно и грустно, но, если бы не такой печальный исход, лемминги давно уже поглотили бы всю Европу».

Они вовсе не меняют свой цвет в зависимости от окружающего фона.

Никогда не меняли и никогда не будут. Абсолютный миф. Полная выдумка. Наглая ложь.

Окрас хамелеона зависит от его эмоционального состояния. И если цвет вдруг совпадет с окружающим фоном, то это именно совпадение, ничего более.

Хамелеон меняет цвет, когда он испуган, или его взяли в руки, или если он победил в драке другого хамелеона. Они меняют цвет, когда в их поле зрения попадает представитель противоположного пола, а иногда — вследствие изменений температуры или освещения.

Кожа хамелеона содержит несколько слоев особых клеток, так называемых хроматофоров (от греческого chroma, «цвет», и pherein, «нести»), каждый со своими цветовыми пигментами. Изменение соотношения между слоями вынуждает кожу отражать разные типы света, делая хамелеона эдакой ходячей цветомузыкой.

Даже странно, насколько устойчиво убеждение, будто хамелеоны меняют цвет в зависимости от окружающей обстановки. Данный миф впервые появился примерно в 240 году до н. э. в трудах Антигона из Каристы — второстепенного греческого сочинителя занимательных историй и кратких биографий. Аристотель — фигура гораздо более влиятельная и к тому же писавший веком ранее — уже тогда абсолютно верно связывал изменение цвета хамелеона с его страхом. В эпоху Возрождения от теории «окружающего фона» в очередной раз почти полностью отказались. Однако с тех пор взгляды поменялись на диаметрально противоположные, и на сегодняшний день это, пожалуй, единственное, что большинство людей «знают» о хамелеонах.