Эдвард де Боно - Серьёзное творческое мышление

Но все в мире меняется. В Стране Восходящего солнца уже хорошо понимают, что творчество имеет решающее значение для упрочения экономического благосостояния. Поэтому японцы дружно взялись за освоение правил новой игры. Опыт преподавания в этой стране убедил меня в том, что они так же быстро вырвутся вперед в этой области, как когда-то стали лидерами в соревновании за качество.

Запад рискует остаться далеко позади, если те, кто отвечает за систему образования, по-прежнему будут убеждены в том, что творчеству нельзя обучить, и будут продолжать ставить во главу угла критическое мышление.

Простая география деления мозга очень привлекательна — настолько, что часто доводится до степени своего рода «расизма» по признаку доминирующего полушария:

«У него слишком развито левое полушарие...» «Для этой цели нам нужен левша...»

«Мы взяли ее на работу, чтобы она внесла в нашу традиционную логику немного образного мышления...»

Помнить о делении мозга на правое и левое полушария, конечно, полезно. Это напоминает нам о том, что мышление далеко не всегда линейно и абстрактно. Но значение этого явления часто настолько преувеличивается, что опасно ограничивает наши взгляды на природу разума и наносит большой вред развитию творческого мышления.

У правши левое полушарие является «образованной» частью мозга и отвечает за язык, абстрактное мышление и присваивание явлениям значения, соответствующего нашим убеждениям. Правое полушарие в этом случае играет роль необразованного «простофили», который ничему не научился. Поэтому в таких вещах, как музыка и живопись, правое полушарие может воспринимать вещи с непосредственностью ребенка. Когда мы рисуем, нам нужно уметь передавать предмет таким, каков он есть, а не таким, каким он должен быть по нашему мнению.

Правое полушарие дает нам более целостный взгляд на явления, в то время как левое шаг за шагом выстраивает модель этого явления.

Безусловно, все эти свойства правого полушария очень ценны, но если мы имеем дело с творчеством, относящимся к смене концепций и восприятия, то не можем не обращаться к левому полушарию, потому что именно здесь формируются и сохраняются концепции и способы восприятия. С помощью томографии положительной эмиссии (процедура, при которой вспышки излучений мозга фиксируются чувствительной пленкой) можно легко определить, какая именно часть мозга работает в данный момент. Как и можно было бы предположить, в тот момент, когда человек решает творческую задачу, оба полушария работают одновременно. Итак, знание о функциональном делении мозга может оказаться полезным, и я признаю, что в некоторых видах деятельности (музыка, живопись) главную роль играет правое полушарие. Тем не менее большую ошибку совершают те, кто приписывает творческие функции исключительно правому полушарию. По их мнению, все, что нужно человеку для творчества, — это подавить диктат левого полушария и прислушаться к правому.

Ранее я упомянул путаницу, вызванную очень широким использованием слова «творчество». Как правило, самые выразительные примеры творчества мы видим в работах художников, поэтому заключаем, что творчество и искусство — синонимы. Такое смещение понятий вводит нас в заблуждение — мы начинаем верить, что для того, чтобы научить человека творчеству, его надо научить вести себя, как артистическая личность. Мы заключаем также, что именно художники — лучшие учителя творчества.

Предмет этой книги — творчество, связанное с изменением концепций и восприятия; вот почему я часто предпочитаю более специальный термин — «нестандартное мышление». Далеко не все художники являются «творческими» людьми в этом смысле слова. Многие из них — замечательные стилисты, подкупающие самобытностью восприятия и выражения. Причем часто художник попадает в ловушку собственного стиля, воспроизводя его вновь и вновь только потому, что этого ждет от него публика. Если вы приглашаете архитектора Пея, чтобы он построил для вас здание, то, разумеется, хотите, чтобы оно имело все признаки, свойственные стилю этого автора. Покупая картину известного художника, вы довольны, когда манера исполнения говорит об авторстве не менее красноречиво, чем подпись в углу.

Художники, как и дети, могут быть одновременно оригинальными и непосредственными и в то же время очень жесткими. В их работе далеко не всегда присутствует гибкость, свойственная творческому мышлению.

Кроме того, многие не подозревают, какое место занимают в работе художников строгий анализ и тщательная технология исполнения.

Конечно, в среде художников существует стихийное стремление к новому. Ни один мастер не желает повторяться. Художественное творчество побуждает к экспериментам с концепциями и восприятием. Художник всегда видит перед собой конечную цель, которая служит оправданием его работе, а не совершает ряд логически обоснованных действий, которые должны привести его к решению определенной задачи. Все это создает предпосылки творческого успеха, соответствующую атмосферу. Я знаю множество художников, которые являются творцами даже в моем смысле этого слова, и я знаю таких, которые таковыми не являются.

Когда речь идет об искусстве и творчестве, основное заблуждение кроется в том, что эти понятия смешиваются, и отсюда делается вывод, что легче всего обучить творческому методу человека искусства.

Прямым следствием этого заблуждения является убеждение в том, что самые лучшие учителя творчества — люди искусства (или вообще люди творческого склада). Но победитель ралли часто далеко не лучший учитель вождения. Существует мнение, что творческие люди «заряжают» атмосферу вокруг себя, и этот заряд постепенно передается ученикам. Я уверен, что такое влияние действительно существует, но оно не настолько сильно, чтобы можно было полагаться на него как на метод обучения.

Есть люди, обладающие творческим даром и умеющие учить этому других. Иногда среди них попадаются художники, только и всего.

Я не думаю, что художники имеют какие-то особые данные, которые помогли бы им учить творчеству (тому, которое касается перемены концепций и восприятия).

Смешение понятий «творчество» и «искусство» — лингвистическая проблема, наносящая существенный вред.

Я уже касался этого вопроса и обращаюсь к нему вновь, потому что так называемое «обучение» творчеству в Северной Америке в значительной степени основано на том, чтобы «освободить» внутренний потенциал человека.

Оговорюсь сразу: я вполне согласен с тем, что внутренние самоограничения, страх ошибиться и показаться смешным приносят человеку вред. Безусловно, человек, который не боится высказывать необычные взгляды и идеи, имеет больше шансов на творческий успех.