Андрей Божко - Год в «Звездолете»

Ребята включили телевизор. Смотреть не хочется, дневник тоже утратил прежнюю притягательную силу. Не нахожу себе места. Взял книгу, но читать не могу. Ребята тоже ходят из комнаты в комнату. Мы словно потеряли какой-то «стержень», на котором держалась наша жизнь раньше…

Время заметно ускорило свой ход: оно просто побежало, дни, похожие один на другой, замелькали быстро-быстро! Часами сидим у телефона, а телевизор нас интересует теперь гораздо меньше, чем когда-то в нашем «жилом отсеке».

С утра после завтрака обычно проводим медицинские исследования, затем обедаем, а по вечерам отдыхаем. Чаще всего в свободное время находимся в коридоре; уж очень хочется видеть людей, хотя бы через застекленную перегородку! Играем в шахматы и домино! Никаких разногласий у нас не возникает. Время вечерних телефонных разговоров четко разделено между нами. Стараемся строго соблюдать его. Хотя мы теперь имеем возможность ежедневно беседовать с родными, друзьями, мы все-таки очень скучаем.

Так проходит неделя, две. Медики приходят к нам уже каждый день, и без масок. Теперь мы видим живые лица и улыбки. Ребята с наслаждением курят после обеда. Однако мы все еще «узники». Заканчиваем писать статью для «Недели» – нашу первую публикацию. А по вечерам сидим, как обычно, втроем у телевизора. Иногда в такие часы нам начинает казаться, что про нас просто забыли.

«Почему мы должны здесь торчать?» – время от времени кто-нибудь из нас произносит ворчливым тоном.

Но однажды приходит радостный Юрий Семенович и вместо своего обычного «голубчик, потерпи», вдруг говорит:

– Завтра вас отпустят на сутки домой.

– Ура!

Бросаемся к нему как ненормальные и начинаем качать! Он еле отбивается от нас.

– Подождите, – говорит он, – одно маленькое уточнение. Вас отпустят по домам под наблюдением врачей.

– Зачем? – Мы сразу скисаем. – Что будет делать врач, когда мы будем с родными?! И как это все вы себе представляете на практике?!

– Не волнуйтесь, я поеду с вами, – говорит врач. – Развезу всех по домам, а через сутки соберу всех опять. Если все будет хорошо, скоро мы вас отпустим домой окончательно.

И вот наконец свершилось! Мы надеваем свою одежду. С волнением беру брюки, рубашку, пиджак и ботинки. «Подойдут ли?» – думаю тревожно. Хотя, если судить по весу, я не поправился и не похудел, все– таки как-то даже удивительно, что все оказалось впору. И все время, пока одеваюсь, меня не покидает странное ощущение, будто это не моя одежда.

Раскрываю портфель и среди бумаг, оставленных мной больше года назад, вижу что-то коричневое, сморщенное, величиной с большой грецкий орех. Неужели яблоко?! Да, оно. Больше года назад я положил в портфель крупное румяное яблоко. А теперь вот что стало с ним!

Через полчаса мы уже в машине…

Торопливо вхожу в подъезд, поднимаюсь по знакомой лестнице, захожу в лифт. Трудно передать словами охватившее меня волнение! Все, до маленькой кнопки звонка – как декорации в театре, – кажется неправдоподобным и преувеличенно интересным…

Наконец-то сижу за столом со всеми своими родными. Звенят бокалы. Объятия и поцелуи уже позади. Вопросам нет конца! «А как это? А почему так? Как ребята?» Вопросы со всех сторон. Не успеваю отвечать, захлебываясь от радости и счастья. Я снова дома! Что можно сравнить с этим чувством?! В нашей большой семье в мое отсутствие появился новый человек. Ему одиннадцать месяцев. Это мой племянник, сын брата Николая. Его назвали в мою честь Андреем. Он родился 22 января – в тот самый день, когда к жилому отсеку «Земного звездолета» был подстыкован оранжерейный отсек. Теперь нас два Андрея Николаевича Божко – старший и младший.

Уже вечер, но у меня ведь всего сутки – только одни сутки впрочем, теперь из них осталось лишь половина. Расспрашивать начинаю я: о каждом из них, о родственниках, знакомых. Слушаю внимательно, но чувствую, что устаю. Разговоры очень утомили. Когда ехал домой, то собирался вечером, после первой встречи с родными, заехать к Виолетте. Думал: сяду на такси и съезжу к ней. Но какое там! Сейчас я уже в постели. В собственной домашней постели. И об этом я мечтал целый год, в том числе и об этом. Интересно, как там сейчас Борис, Герман? Не спят, наверное?..

На обратном пути в машине мы все трое, радостные, восторженные, делимся впечатлениями о встрече с родными. Герман рассказывает о своей дочурке.

Борис с не меньшей радостью рассказывает о своей малышке, которая подросла и очень похожа на него. «Конечно, она меня не узнала, назвала дядей, – сокрушался он.

Всю дорогу мы очень возбуждены. Юрий Семенович от души рад за нас и доволен, что все хорошо обошлось: ведь мы так долго не были дома, что на радостях могли бы и «перебрать».

Усталые и счастливые, мы снова в клинике, в нашем «боксе». И опять неудержимо хочется домой, на улицу. Ходить, жить, работать как все, как раньше!

Наконец нам разрешают прогулки во дворе клиники. И тогда я решаюсь на свидание с Виолеттой. Все эти трудные дни я разговаривал с ней по телефону каждый вечер. И даже писал ей письма. Но разве это может заменить встречу?

После ужина я позвонил ей, и мы условились встретиться. Как часто я мысленно видел эту нашу первую встречу. Теперь, когда свидание стало реальным, меня вдруг охватила какая-то неуверенность, робость, страх. А что, если встреча разрушит идеальный образ, который я сам себе создал? Ведь мы еще ни разу по– настоящему не виделись. Что, если она окажется совсем иной? А вдруг я ей покажусь не таким, каким она создала меня в своем воображении?..

Мы стоим рядом. Смотрим друг на друга. Узнаем и не узнаем. Закутанная в меховую шубку с белым капюшоном на голове, она похожа на снегурочку. И она тоже, наверное, делает для себя открытие. Вдруг Виолетта достает из сумочки две белые хризантемы и протягивает мне.

– Вы так долго не видели цветов, – говорит она, улыбаясь. – Спрячьте под пальто, чтобы онн не замерзли.

Холодно! Дует сильный ветер, но мы, не замечая его, долго гуляем по заснеженному саду. Нам тепло. Потом прощаемся; и, когда снимаю шапку, чтобы стряхнуть снег, она, как-то недоверчиво поглядев на меня, вдруг робко протягивает руку к моим волосам и, прикоснувшись, радостно смеется. «Мои, настоящие», – говорю я и тоже смеюсь.

Медленно и с наслаждением вдыхая морозный воздух, я возвращаюсь. Ничего не желаю, ни о чем не думаю. Я просто счастлив!

Непривычно тихо вокруг, только поскрипывает снег под ногами да откуда-то доносится музыка. Вечереет. По дороге, окаймленной деревьями, я вышел к красивому зданию с колоннами. Падающие снежинки искрятся в лучах заходящего солнца, позолотившего высокие стройные сосны. Морозный воздух словно напоен какой-то свежестью, заставляющей жадно вдыхать его.