Лоллий Замойский - НЛО. Они уже здесь...

Даже не знаю, как определить существа, сидящие у штурвалов, часто управляемых биотоками, перед экранами, которые нередко размещены у них в голове, миниатюрные по земным понятиям, но обладающие большой нервной и мыслительной силой, – дети они прошлого или люди будущего?

Если их предки, а вряд ли они заковали себя в бессмертие, видели зарождение жизни на Земле, эпохи выхода морских существ на сушу и их постепенное превращение в млекопитающих, видели гибель динозавров, а в недавние времена – мамонтов, саблезубых тигров и сибирских носорогов, то они хранят огромную историческую память о прошлом Земли. О том, как выделился из животного мира человек, как он гвоздил сотоварища палеолитической дубиной, набирался опыта и ума, создавая союзы племен и осваивая леса и степи. Как люди истребляли друг друга, но и учились работать, творить, как сохранили основания разумной жизни в безумии борьбы за существование и выживание. О том, как начали строить крепости, храмы и университеты. Если у них хранятся кадры того далекого прошлого, как много они могли бы открыть нам! Мы бы, затаив дыхание, взирали на исчезнувшие образы, ощутив единство и смысл собственной истории.

Они могли бы показать нам и свое бурное прошлое, историю великих открытий и достижений и, возможно, больших катаклизмов и войн.

От них мы хотели бы услышать об их настоящем, о том, к чему они стремятся, чем живут. Их настоящее – для нас пока далекое будущее. Они обогнали нас по своим научным изобретениям на тысячи и тысячи лет. Но главное для нас – не их замечательная техника, а их мысль, глубина их познаний Вселенной. ПОНЯЛИ ЛИ ОНИ, КУДА МЫ ВСЕ ЛЕТИМ?

Поняли ли они, что мы, земляне, со всеми нашими недостатками и достоинствами, – часть разумной Вселенной? Что мы в состоянии понять их в основном, мы в состоянии быстро учиться, схватывать, осваивать. Мы – творческая сила, которая жила и живет собственным умом. Но мы не откажемся и от даров их интеллекта.

Словом, если мы не идеализируем их, тот момент, когда они раскроются перед нами, станет поворотным в образе жизни и действий человека. Безусловно, необычайно расширится наше познание мира и самих себя. Если, как утверждают некоторые наши ученые, мир многомерен, то что там происходит в других измерениях? Есть ли принципиальная разница в восприятии действительности, материи, идей или же это только иная физическая сущность – изменилась лишь какая-то константа, частицы материи перестроились в другие цепи, а развитие ее все равно ведет к осознанию материей самой себя? Связывает ли нас одна сверхструна, как предполагают многие астрономы, которые не могут понять, что удерживает Галактики во Вселенной в зависимости друг от друга при таких гигантских угловых и иных скоростях, тем самым сохраняя общие структуры, дающие гарантию того, что мир может в этих условиях гармонично развиваться? Что они думают о той проблеме, которую ставил Циолковский, – об общем смысле существования и развития материи? И есть ли это развитие? Обязательно ли оно заложено внутри всего сущего? Верно ли, что с переходом в иные измерения разумные части материи способны менять свои константы, изменять сам первичный материал, из которого все состоит? Что ждет Землю, по их наблюдениям и прогнозам, в обозримом и дальнем будущем? Не придется ли нам в ожидании «наезда» особенно крупного осколка бывшего Фаэтона готовить заранее подобно Ною свои небесные корабли и искать убежища в дальних мирах? Или, наоборот, ждать на своей планете неожиданного пополнения за счет новых «братьев по разуму» из других миров? Не встречали ли они на просторах Вселенной иные формы разума и в каких отношениях они с ними?

Все это напоминает вопросы царя Салтана к заморским купцам: «Ой вы, гости-господа, долго ль ездили? Куда? Ладно за морем иль худо? И какое в свете чудо?» Но ведь мы и в самом деле путешествуем по космосу на не очень большом корабле, к которому к тому же не слишком бережно относимся.

Все эти вопросы поэтому обращены не только, а может быть, не сколько, к «братьям по разуму», но и к самим себе. Наверное, и ОНИ задают себе сходные вопросы. Не может же быть, чтобы им открылось во всей полноте знание о мире и его чудесах?

Наверняка у нас к ним будут и куда более приземленные вопросы, например:

Нам хочется жить подольше, как это сделать?

Как отделаться от тяжелых заболеваний, от злых микробов?

Можно ли стать умнее, добрее, сильнее?

Есть вопросы не столько астрономические, сколько гастрономические: что они едят, какова вообще межпланетная кухня, как относятся к земной еде?

Не исключено, что наши дети потревожат их интеллект еще более интересными вопросами, скажем, можно ли вложить в голову сразу всю школьную программу, чтобы потом не учить уроки, а отвечать только на «отлично»? Или можно ли покататься на их «тарелках» вокруг Земли, слетать на соседние планеты?

Наши писатели и поэты, художники, композиторы, архитекторы могут поинтересоваться, сохраняет ли для них смысл творчество?

Наши бизнесмены спросят, где и как они хранят деньги, во что их инвестируют? И есть ли у них деньги или то, что мы под этим подразумеваем?

Наши коммунисты и социалисты спросят, какое общество они считают идеальным?

Вопросов может быть множество, хотя нет никакой гарантии, что на все будут получены исчерпывающие ответы.

Лучше сначала спросим себя: а что мы сами должны сделать, чтобы быть на высоте возможного диалога, если таковой состоится, с «братьями по разуму»? Должны ли мы изменить свои взгляды на то, что творим на Земле? Ведь в своих бедах мы не можем винить инопланетян. Они, если и были ранее свидетелями земных дел, то особенно в них не вмешивались. И за то, как жестоко мы расправлялись со свободным полетом мысли, как преследовали философов и ученых, которые открывали нам более широкую дорогу, как покоряли и грабили другие народы и земли, они никакой вины не несут. Вина эта – наша.

Сейчас модной является мысль о необходимости покаяния. Но и ее используют нередко как дубинку против оппонента: покайся ты, а мне-то в чем каяться? Между тем, каяться (то есть, прежде всего, критически осмысливать совершенное) человеку есть в чем. В этой книге не место проповедям, это не дело журналиста. Но важно, чтобы сумма ошибок людей не опустошила Землю, не оставила ее безнадежно изуродованной, непригодной для жилья. Циолковский прав, говоря, что носители разума достойны выйти в космос, но не ценой уничтожения своей колыбели.

Надеяться, что общение с более могучим внешним разумом решит все наши проблемы, изменит радикально нашу жизнь к лучшему, можно только до известной степени. Решать тут может только наша общая, коллективная воля, разумность поведения, изменение нас самих и общественного устройства, международных отношений к лучшему.