Владимир Щербаков - Тайны эры Водолея

- Всего несколько дней тому назад, вернувшись в десять часов вечера к себе домой, я вдруг почувствовал ничем не объяснимую и особенную какую-то слабость. Не намереваясь, однако, ложиться спать, я зажег лампу, поставил ее на столик возле кровати и, закурив от нее сигару, сел или, скорее, прилег на кушетку.

Не успел я откинуть голову на подушку кушетки, как все окружающие предметы завертелись передо мной, и я почувствовал, что впадаю как бы в обморок, ощущая в себе странное чувство пустоты. Вдруг я очутился посреди комнаты. Удивленный таким безотчетным для меня перемещением, я оглядывался вокруг себя, и удивление мое возросло донельзя.

Я увидел себя лежащим на кушетке, с сигарой в руке! Сначала я подумал, что я заснул и что все это происходит со мною во сне, но никогда ничего подобного я во сне не видал, и к тому же я отдавал себе полный отчет в том, что состояние мое было настоящего, реальною, в высшей степени интенсивной жизнью. А потому, ясно осознав, что это не сон, другое объяснение пришло мне тут в голову, а именно что я умер. Вспомнив слышанное мною о том, что существуют духи, я подумал, что и я стал духом, и все объяснения подобного состояния предстали предо мной с большею быстротой, нежели с какой вообще работает мысль. Вся моя жизнь предстала предо мной как в формуле... Страшная тоска и сожаление о неоконченных работах охватили меня. (Ю. был хорошим гравером. - В. Щ.)

Я подошел к самому себе, то есть к телу моему, или, лучше сказать, к тому, что я считал уже своим трупом, и крайне удивился: тело мое дышало! Более того, я мог видеть внутри его и наблюдать за медленным и слабым, но ровным биением сердца. Я видел мою ярко-красную, как огонь, кровь, текущую по сосудам. Тут я решил, что, значит, со мной случился особого рода обморок. "Но ведь люди, бывшие в обмороке, ничего потом, по пробуждении своем, не помнят из того, что с ними было во время их бессознательного состояния!" подумал я, и мне так стало жаль, что я, когда приду в себя, не в состоянии буду припомнить все то, что теперь ощущаю и вижу...

Немного успокоенный касательно того, что я еще жив, я задавал себе вопрос, как долго может продлиться такое мое состояние, и перестал обращать внимание на мое второе "я", продолжающее безмятежный свои сон на кушетке. Оглянувшись на лампу и заметив, что она настолько близко стояла к занавескам кровати, что они могли бы загореться от нее, я взялся за кнопку винта лампы, намереваясь ее погасить, но - о, новое удивление! Хотя я и ощупывал кнопку и даже мог провидеть малейшие из молекул, ее составляющих, одни только пальцы мои вращались вокруг кнопки, но не в силах были на нее воздействовать; я тщетно старался повернуть винт.

Поэтому я стал разглядывать и ощупывать себя, сознавая себя в теле, но настолько эфирном, что я мог бы, кажется, рукой пронизать его насквозь, и оно, насколько помню, было окутано во что-то белое. Затем я встал против зеркала, но вместо того, чтобы увидеть в нем свое отражение, я заметил, что по мере моего желания сила зрения моего увеличивалась настолько, что я проникал им сквозь зеркало сначала до стены, а затем и сквозь стену по ту ее сторону, где я увидел изнанку картин, висящих на ней в помещении моего соседа, комнаты и мебель которого ясно предстали моему взору. Ясно отдавая себе отчет в отсутствии освещения в этих комнатах, я, однако, прекрасно видел все предметы и тут обратил внимание на тонкую струю света, исходящую из подложечной моей области, освещавшей все вокруг меня.

Я не был знаком с моим соседом, живущим об стену со мной, но знал, что он в отъезде из Парижа. И не успел я почувствовать желание проникнуть в его квартиру, как я уже очутился там. Каким путем? Не знаю, но мне казалось, что я проник сквозь стену так же беспрепятственно, так же свободно, как туда сначала проник мой взор. Словом, я впервые находился в комнатах моего соседа. Я осматривал их размещение, стараясь запомнить подробности их обстановки, и, подойдя к библиотечному шкафу, я особенно в памяти своей отмечал заглавия некоторых книг, стоящих на тех полках, которые приходились в уровень с моими глазами.

Достаточно было одного моего желания, чтобы я без всякого с моей стороны усилия уже был там, куда потянуло меня.

Но с этого момента мои воспоминания делаются крайне смутны. Я знаю, что уносился далеко, очень далеко, кажется, в Италию, но не могу себе дать отчета в том, что именно там делал.

Как бы потеряв всякую власть над своей мыслью, я следовал за ней, переносясь то туда, то сюда, смотря по тому, куда направлялась она. Она увлекала меня за собой прежде, нежели я успевал овладеть ею...

Проснулся я в пять часов утра, чувствуя себя измученным и как бы окоченелым. Я лежал в той самой позе, в которой с вечера прилег на кушетку, и пальцы руки моей не выронили недогоревшую сигару. Лампа потухла, закоптив стекло. Я улегся в постель, но долго не мог заснуть от дрожи, пробегавшей по всему телу. Наконец-таки сон охватил меня, и было уже далеко за полдень, когда я проснулся.

Посредством придуманного мной невинного предлога мне в тот же день удалось уговорить нашего консьержа вместе со мной отправиться в квартиру моего соседа, чтобы посмотреть, "не случилось ли там чего-нибудь", и, таким образом, я убедился в том, что мебель, картины и заглавия книг, мною виденные, - все было там именно так, как я видел предыдущею ночью непонятным для меня путем..."

Этим кончается первая история. Автор второй истории не называет своего имени.

"В конце сороковых годов я воспитывался в московском коммерческом училище, - сообщает он, - где в то время преподавателем немецкого языка и воспитателем старших классов был господин Ш. Это был достойнейший и уважаемый человек. Часто по вечерам, в дни его дежурств, после репетиции он собирал нас и рассказывал различные случаи из своей богатой воспоминаниями жизни. Однажды у нас зашел разговор о сверхъестественном, и Ш. рассказал следующее:

- Давно это было, господа, лет двадцать, если не больше, в бытность мою студентом Дерптского университета. В ту памятную для меня осеннюю ночь я возвращался с одной вечеринки в сопровождении моего задушевного приятеля и однокурсника Г. Дойдя до дома, где он жил, Г. предложил мне переночевать у него. Хотя мне было и недалеко идти, но на Мариенгофе, где я тогда жил, осенью и весной бывала непролазная грязь, и я с большим удовольствием принял предложение моего приятеля.

Г. нанимал маленький, в две комнатки, флигелек, уединенно стоявший в глубине довольно большого двора. Подходя к флигелю, мы заметили, что окна его освещены.

- Разве к тебе кто-нибудь приехал? - спросил я, зная, что Г. жил совершенно один.

- Нет, я никого не жду. Да притом квартира моя заперта и ключ от нее у меня. Любопытно, кто бы это мог быть? И как он попал туда? Посмотрим-ка в окно!