Владимир Щербаков - Встречи с Богоматерью

Примерно тогда, когда Норик вошел в состав Рима. Тацит писал о венедах, исходивших значительную часть Восточной Европы, а южный берег Балтики назывался Венедским заливом. Могли ли норицы летописи за десять или даже за сто лет захватить огромные территории Европы? Конечно, нет. Между тем летописное свидетельство о Норике если и упоминается ныне, то в том смысле, что славяне пришли из этой провинции лишь в IX веке.

А нужно было выслушать Иордана и Тацита. Тогда стало бы ясным: венеды были на западе, в Норике, и были одновременно на востоке - на нижнем Дунае, на Балтике, на Днепре.

Да, верить летописи надо. Норицы - это славяне. Но славяне - это не только норицы. Жители Норика - лишь часть славян.

Судя по всему, славяне Норика были по включении в Рим частично ассимилированы. Этруски же были уничтожены Римом. И русы Киева, Москвы произошли не от этрусков. Они пришли из Фракии, точнее, из трояно-фракийского региона, общей родины венедов и русов. Отсюда и из Закавказья пришли когда-то и венеды-славяне - на Днепр, на Оку и западнее. Это общая родина русов и славян-венедов. Северные русы на Днепре и позднее на Оке - это родственники этрусков, но не потомки их, а скорее братья. Из Фракии русам было проще добраться к Днестру и Днепру, чем венетам из Норика. Тем не менее путь венедов из Иллирии-Норика на север засвидетельствован "Лебединой книгой". И это движение привело их на Русь, они известны уже не как венеты-венеды, а как ильмерцы (иллирийцы).

Ильмерцы "Лебединой книги" (напомню: это другое название "Влесовой книги") соответствуют летописным свидетельствам. Точно так же "Лебединая книга", говоря о Карпатском исходе, подтверждает существование Фракийской Руси. (Текст, где упоминаются ильмерцы и Карпатский исход, приведен в первой книге встреч с Богоматерью.)

К Дунайской южной прародине возводят историю русов московские историки эпохи Ивана Грозного (в связи с отношениями с Византией). В созданной ими "Степенной книге" говорится о войне, которую вел против русов римский император Феодосий Великий (379-395 гг.).

Какие источники древности попали в руки историков? Можно лишь гадать об этом. Вот это место "Степенной книги":

"Еще же древле и царь Феодосий Великий имяше брань с русскими вои; его же укрепи молитвою великий старец египтянин именем Иван Пустынник".

Вполне возможно, что источник этот - византийский. Тон сообщения явно сочувственный по отношению к императору Феодосию, признанному другу готов. Готы же совершили нашествие в то давнее время на территорию будущей Киевской Руси и Подунавья. Вполне понятно, готский вопрос не может после этого не заинтересовать слависта. В "Степенной книге" указано самое раннее время действия русов, когда-либо зафиксированное письменными источниками. Именно здесь они прямо названы своим именем.

Воевать с Византией они могли где-то на Дунае.

Мы должны быть благодарны авторам записей, составленных при Иване Грозном, за неоценимое свидетельство. Они дают ключ к пониманию событий времен готского нашествия, о котором речь ниже. Но не только. Следуя ему, нужно попытаться понять, какие же причины побудили русов воевать с Византией в столь отдаленное время. Ведь Киевская Русь возникла позднее и ее первоначальная территория была небольшой - полоса земли в Поднепровье. Продолжая историю этой Руси в прошлое, с IX века и вплоть до IV века н.э., трудно не только понять причины войны с Византией, но и поверить, что предшественница Киевской Руси могла воевать со столь могущественным государством.

Мы должны быть признательны письменной традиции, запечатлевшей историю Киева и Новгорода и вместе с тем оставившей место для драгоценных, поистине золотых строк о Дунайском периоде истории славян, об Иллирии, о приходе славян на Дунай из других земель, на которых они обосновались после мифического потопа.

Указания летописцев и историков - авторов "Степенной книги" не могли не привлекать внимания. Затруднительно даже перечислить здесь те работы, в которых дается оценка этим указаниям. Но толкуются они часто так свободно, что летописцу приписывается желание отметить таким образом движения славян на Дунай с севера, то есть в прямо противоположном направлении. В этом же ключе разбирается вопрос о двойных именах некоторых племен, например друговитов на Дунае и дряговичей на Припяти.

По пути на север, на Днепр русы некогда миновали Дунай. Но вряд ли они могли вынести с Дуная предания об императоре Траяне: даже клады римских монет на берегах Днепра не позволяют связать века Трояновы с землей Трояновой. В "Слове о полку Игореве" читаем:

"Уже, братья, невеселое время настало, уже степь силу русскую одолела. Обида встала в силах Даждьбожьего внука, вступила девою на землю Троянову, взмахнула лебедиными крылами на синем море у Дона: прогнала времена счастливые".

Этот короткий фрагмент вызывает множество вопросов. Почему "обида" встала в силах русских? Почему она "вступила девою на землю Троянову"? Что это за лебединые крылья у синего моря, которыми она якобы "взмахнула"? И почему, наконец, обида прогнала времена счастливые? Причем последний из этих вопросов представляется особенно трудным, если записать последнюю строку фрагмента без "осмысленного" перевода на современный русский: "плещучи упуди жирня времена".

Плещутся лебединые крылья у синего моря, и это не что иное, оказывается, как мотив, сопровождающий трагический факт: степь силу русскую одолела! И обида именно встала в силах Даждьбожьего внука и ступила-таки на землю Троянову! Это ли не шарада для досужих умов? Между тем переводчики "Слова" даже не заметили этого сложного места в прославленном нашем памятнике, проскочили мимо, отметив лишь, что Троян - это либо римский император Траян, либо древний бог Троян. Что касается обиды, вставшей в силах внуков Даждьбога, плескающейся и машущей лебедиными крыльями, то это, конечно же, считается поэтическим украшением - мало ли их в "Слове"!

Излишне напоминать, что древняя литература конкретна, она обычно не терпит ничего лишнего, не нужного по ходу действия. Но она охотно использует литературные заготовки из более ранних источников. "Синее море" - этот постоянный знак "Слова" - возвращает нас к ранним источникам малоазийского периода. Ведь именно тогда море занимало умы и сердца людей.

Древняя Троя на берегу "синего моря" - только этот город соединяет воедино непонятное и загадочное в вышеприведенном отрывке. Как это ни парадоксально, для того, чтобы рассказать о битве у Дона, автор явно использовал литературный блок, слив в несколько строк и море, и деву-обиду, и лебединые крылья, и поражение, страшное и однозначное в своей предопределенности, а вовсе не такое, каким оно могло быть в половецкий период.