Владимир Щербаков - Встречи с Богоматерью

- Ты хочешь сказать, что таиландец - это ты или твой посланец, и он, узнав суть моей просьбы, прислал зайца? Я не ошибся?

- Нет, не ошибся.

Такой вот диалог с Жанной!

И я вернулся домой. Ничего не произошло из ряда вон выходящего. Еще раз напомню о моем спокойствии, которым я даже бравировал после перипетий в недавнем прошлом. И вот в этом спокойном состоянии я раскрыл на сон грядущий книгу. Раскрыл случайно. Это был том "Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время". Выпущен он в составе двадцатитомника, подготовленного институтом археологии. Машинально пробежал я глазами сто первую страницу этого труда и замер. Речь шла о древних памятниках скифов под Керчью, в Предкавказье и на Днепре. И там, в нескольких погребениях найдены были изображения знакомого мне и помогавшего мне зверя! Процитирую дословно:

"Это преимущественно... изображения орлиной головы или одного клюва и фантастического образа барано-птицы или грифо-барана - комбинация головы барана с клювом орла".

Вот откуда растут уши. На таблице я рассматривал изображение этого звериного божества скифов. Оно, оно явилось тогда в гостиницу ко мне! Не буду настаивать на том, что обликом оно напоминает больше зайца, чем барана. Я и так принес много огорчений моим коллегам-археологам и историкам, равно как и представителям некоторых других наук. Пусть грифо-баран. Пусть барано-птица. Я не спутаю теперь моего друга из степей Восточной Европы ни с каким другим божеством.

Да, скифы... И скифы основали Асгард в Копетдаге и предгорьях, продвинувшись на юг уже в третьем веке до нашей эры. Множество сарматских и скифских племен знали древние авторы. Парны, саки, даи - это тоже скифы. Именно те самые. А на сто девятой странице шла речь о покрывале богини, изображенной на скифском ритоне. Это было то покрывало, та самая накидка, в которой Жанна видела свою гостью.

Книга эта вышла в восемьдесят девятом.

Моя первая книжка об открытии Асгарда увидела свет в том же году. Дело было сделано. И я успокоился, не спешил изучать новые монографии. Небрежно листал многотомники, хотя мог бы перечитать и статьи семидесятых, где можно было встретить упоминания о грифо-баране. Что делать, материал иногда забывается, переходит в образной форме в подсознание, и нужен внешний толчок. Впрочем, первый толчок, даже легкий удар я умудрился пропустить. Это когда грифо-баран, улыбаясь как именинник, явился в гостиничный номер, и я просил его, заклинал... О чем? Зачем? Не из-за моей ли слабости?

... Сейчас вечер. Двадцать ноль-ноль. Первый день работы над книгой. Час назад звонила Жанна. Она передала, что богиня явилась сегодня рано утром в воздушном, светло-голубом платье, почти белесом. На ее накидке прозрачные камни и в середине - алый пятигранник рубина. Когда богиня является в таком наряде, я невольно вспоминаю поэта, так много успевшего записать со слов своей няни. "Во лбу звезда горит" - это о богине. И это о ней: "А сама-то величава, выступает будто пава; а как речь то говорит, словно реченька журчит". Точный портрет. Богиня Лебедь сегодня именно такова. Жаль, что Александр Пушкин не знал, чей портрет писал. Жаль, что варвары, говорившие по-французски в своих салонах, даже не слушали народных мудрецов.

И вот история великого народа, история Лебедии Закавказской и Донской, Лебедии ванов жила в устной передаче, в песнях и сказах. Пережила татарское нашествие, войны, пожары. Длилось это почти три тысячи лет, со времен Урарту. Оставалось недолго. Но те, кто якобы заботился о народе, о культуре, прошли мимо, даже не расслышав этого изумительного пророческого голоса самого народа. Песни замолкли. Сказы умерли. Историю распинали и расстреливали это позднее. Оставалось только несколько десятилетий, зато самых кровавых в истории человечества, самых трагичных для русских, которых якобы во имя счастья учили убивать своих детей, отцов, матерей и доносить на них. Так возник, к примеру, павликоморозизм.

Эту ступень народная молва и песни не преодолели. Великая богиня, покровительница ванов-вятичей, Мать мира и Мать Лебедии должна была явиться сама.

Жанна передает ее слова...

Великая богиня сообщила для меня удачное время на предстоящие дни. Это утренние, иногда даже ночные часы. Я должен писать. Я склоняю голову. Заношу в блокнот сказанное для меня. Это дневник встреч с богиней. Кроме часов, назначенных мне для написания книги, я записываю некоторые выражения, фразы. Так, пять часов тридцать минут богиня передает как пять с половинкой. Это расширяет мой лексикон. Мать мира помнит и старинные выражения и слова в отличие от нас.

Хочется обратить внимание на характер контактов с цивилизацией богов. Уровни несопоставимы, и тем не менее человеку все ясно. Когда сегодня утром Жанна записывала благоприятные часы работы над этой книгой, то не преминула спросить у великой богини ради полной ясности:

- А какое это время, ваше или наше?

- Твое! - ответила великая богиня, а ребенок на ее руках рассмеялся (ему на вид лет пять).

Лирическая интермедия

Еще в июле прошлого года Богоматерь сказала Жанне обо мне, просила позвонить. Жанна была удивлена, сказала, что связь со мной утрачена.

- Зачем он тебе? - спросила Жанна грубовато.

- Он интересуется нами. Мы должны ему помочь.

- Как он встретит меня теперь?

- Хорошо встретит, не беспокойся об этом.

И Жанна мне позвонила в конце июля. Промолчала о богине.

Я готовил себе на ужин рагу из курицы. Жанна пыталась давать мне советы. Я сказал, что освоил профессию повара, не пропаду. Пригласила к себе. Я не отказывался. Но через два или три дня сообщила, что уезжает немедленно в дом отдыха, подвернулась недорогая путевка. Я пожелал ей хорошо отдохнуть. Раньше бывало это - она звонила, чаще по пустякам. Думал, тот самый случай. Приедет из отпуска, забудет меня снова пригласить, все останется как было.

Но нет! Двадцать девятого августа звонок и настойчивое приглашение. Я поехал к ней в начале сентября. Был кофе, который у меня как раз кончился. Говорили о старом, давнем, но и на этот раз я не услышал ни слова о великой богине. Как мне представляется теперь, Жанна явно медлила с этим сообщением, хотя богиня уже знала будущее, знала, что Жанна откроет мне тайну. Так надо. Я применил здесь один из лаконичных оборотов речи самой Богородицы: "Так надо". Два этих коротких словца она нередко произносила, отвечая на личные вопросы Жанны.

Я был удивлен вниманием Жанны ко мне. Это проскальзывало в словах, в жестах, вообще во всем отношении ко мне теперешнему.

А я тоже уезжал в отпуск. На море. Я любил в эти последние дни не только будущие дикие пляжи, солнце и горы, но даже Москву, быстро обветшавшую, изголодавшуюся под руководством талантливых юристов, выдающихся экономистов и добросовестных депутатов, во все концы страны отправлявших эшелоны с текстами самых справедливых и демократических законов. Обратно в Москву эти эшелоны возвращались с местными законами, совсем непохожими на столичные.