Владимир Авдеев - Русская расовая теория до 1917 года. Том 1

Сильные в сравнении с первобытными народами малайцы, однако же, и сами должны во многих местностях (как, например, на Филиппинских островах) уступить свою роль во всех отношениях сильнейшим китайцам, которые в последнее время стали твердой ногой почти на всей территории, занятой малайской расой.

Как пример интенсивной и сложной борьбы за существование может быть приведена, обратившая на себя всеобщее внимание, борьба рас в Америке. Населенная первоначально сравнительно однородным племенем, Америка сделалась в короткое время театром великого народного переселения, результаты которого еще далеко не вполне определились. Туземная раса оказалась при этом вообще недостаточно сильной, и, хотя в некоторых местностях она и удержалась, но зато в других исчезла с удивительной быстротой. Почти с самого начала европейского переселения в Америку, между пришельцами и туземцами возгорелась борьба — местами вследствие топ), что последним сделалось тесно от наплыва нового населения; большею же частью вследствие стремления европейцев к преобладанию. Известно, что в общий ход этой борьбы замешались и чисто соматические влияния, как, например, сильные эпидемии, заведенные и распространенные европейцами; но не подлежит сомнению, что роль их была второстепенная (Вайц). На первый план выступило превосходство европейцев в деле подготовки и ведения войны, превосходство, зависевшее, быть может, не столько от силы ума, сколько от характера внешних условий (домашние животные и проч.). Нравственный момент, как известно, ни в одном случае не обусловил победы. Говоря вообще, уровень нравственности как победителей-испанцев, так и побежденных туземцев не отличался особенной высотою, по скорее пальму первенства в этом отношении следует отдать последним. Если суждение Инмана, который говорит, что «при взаимных сношениях между испанцами и перуанцами американцы превосходили первых как в отношении братской любви, так и религиозного чувства, последовательной заботливости о ближнем, воспитании и хорошего управления», и может быть заподозрено в некотором преувеличении, то не подлежит сомнению, что со стороны индийцев были не раз обнаружаемы такие качества, которые бы сделали честь их просветителям, опутывавшим друг друга самыми коварными интригами. Весь характер туземцев, с его храбростью и военной честью, со всеми его доблестями и пороками (характер, диаметрально противоположный тому, который мы видели у яванцев), делал их неспособными к легкому и скорому приспособлению и мешал им переносить чуждое владычество. Многие индийцы предпочитали смерть рабству. Туземцы Антильских островов, с целью недопущения своего потомства до рабского и приниженного состояния, в усиленной степени прибегали к искусственному плодоизгнанию, а затем и сами лишали себя жизни. На Кубе распространилась эпидемия самоубийства и нередко целые семейства и даже населения целых деревень собирались вместе с целью лишить себя жизни (Пешель).

Нечего и говорить, что, не отличавшиеся высокой нравственностью в сношениях между собой, победители вели себя относительно враждебных им туземцев по правилам, которые не могли быть одобрены и с точки зрения нравственных понятий того времени. Это видно по мероприятиям испанского правительства и католических миссионеров, которые стремились, хотя и безуспешно, ввести человеческое обращение с побежденными туземцами. До чего доходила изобретательность европейцев в их стремлении к искоренению индийцев, можно судить, например, потому, что еще в очень недавнее время португальцы раздавали им одежду, снятую с умерших от оспы, для того, чтобы усилить распространение столь гибельной для индийцев эпидемии (Вайц).

Неудивительно, что при всех этих условиях вымирание туземцев Америки совершалось с быстротою, не имеющей ничего подобного себе. На Гаити окончательно вымерло уже второе поколение по приходе европейцев; вскоре та же судьба постигла и других антильеносов. Наиболее цивилизованные и, следовательно, наиболее испытанные во внутренней борьбе индийцы средней и отчасти Южной Америки оказались и в этом случае более живучими. Они не только не вымерли, но местами даже вытеснили белокожее население, причем им, главным образом, помогла недостаточная способность последнего к акклиматизированию в тоническом поясе. Что нравственный момент не оказал им сколь-нибудь значительной помощи, видно уже из общераспространенного убеждения, что со времени европейского нашествия нравственность туземцев вообще ухудшилась. «Повсюду, — говорит Вайц об индийцах вообще, — мы наталкиваемся на признаки быстроувеличившейся деморализации со времени появления белых, под их влиянием; и мы встречаем даже показания, что позднейший характер индийцев не имеет более никакого сходства с прежним». Не только в нравственном, но и в культурном отношении уровень «цивилизованных» индийцев в настоящее время очень невысок, так что, несмотря не то, что они удачно перенесли столь тяжелый кризис борьбы за существование, ничто не предвещает их дальнейшей живучести. Хотя местами (как, например, в Лос-Альтос) они обнаруживают значительную энергию в промышленной деятельности, но вообще они склонны к лени, невежественны, легко опускаются и даются в руки более предприимчивым людям. Даже сравнительно столь высоко стоящие индийцы как туземцы Гватемалы, склонные к занятиям ремеслами и промышленностью, находятся в полной зависимости от ладинов (смешанного племени), в руках которых сосредоточены все предприятия и торговля. «Хотя ладины, — говорит Морле, — и выше индийцев в умственном отношении, но их трудолюбие и даже нравственность ниже, чем у индийцев, с которыми ладины не имеют никаких сношений и к которым они относятся с величайшим пренебрежением».

Сдерживаясь в тропической Америке только вследствие своей большей приспособленности к перенесению местных климатических условий, индийцы, естественно, должны будут уступить натиску другой расы, которая окажется в состоянии соединить физическую выносливость с достаточным уровнем умственного культурного развития. Негры выполнить этой роли, очевидно, не в состоянии. Перевезенные в Америку с начала шестнадцатого столетия, они достаточно обнаружили свою способность уживаться с тяжелыми физическими и нравственными условиями; но в то же время они показали себя неспособными к сколько-нибудь самостоятельной политической жизни и к поддержанию необходимого в борьбе за существование уровня культуры. Замечательно, что добавление их в Америку, сделавшееся вскоре источником больших бедствий, было результатом одной из немногих мер, вызванных чистыми нравственными мотивами. Лас-Казас, соболезнуя о жалкой судьбе индийцев, предложил для облегчения их участи перевезти взамен их негров, народ, особенно способный к самой тяжелой работе. Но вскоре, когда уже было поздно, он увидел, что от этого положение индийцев нимало не облегчилось, тогда как негры подпали под иго гнетущего рабства. И под конец своей жизни он горько разочаровался, извиняя свое заблуждение невозможностью предугадать насилия и презрение к человеческой жизни, обнаруженных торговцами невольников. Как ни тяжело рабское положение негров, но оно в конце концов оказалось для них менее пагубным, чем значительная степень самостоятельности и свободы. Это всего лучше доказывается примерами независимых негритянских государств, как например, республики Гаити. Ограничив, елико возможно, европейцев, отняв у них право гражданства и владения землею, гаитянские негры приобрели возможно — полную степень независимости, но в то же время опустились настолько, что все дела пришли в самое печальное положение. По словам одного члена комиссии, назначенной правительством Североамериканских Соединенных Штатов для исследования вопроса о присоединении Сан-Доминго, в республике Гаити «не существует мануфактур, и правительство обанкротилось; дороги и мосты разрушены, города переполнены развалинами, мужчины живут трудом своих жен, как в их первоначальном отечестве, Африке». Известно также, в какое печальное положение пришли освобожденные негры южных штатов. Известия об их вымирании подтверждаются многими авторами и самый факт не может быть подвергнут сомнению.