Владимир Авдеев - Русская расовая теория до 1917 года. Том 2

Малорусское духовенство, особенно старшее, до XV века было смешанного происхождения, и епископы часто были греки или великороссы. После избрания Киевским Митрополитом в 1416 году болгарина Григория Цимбляна и отделения Киевской Митрополии от Московской, южнорусские епископы и прочее духовенство было почти исключительно малорусские уроженцы. Свойственные типу отсутствие инициативы, реализм, индивидуализм, забота главное о себе и равнодушие к интересам других, не могли исчезнуть и у представителей религии, православного духовенства. Мистиков, подвижников во имя вечной правды и самоотверженных проповедников, жертвующих собой ради общего блага, между ними не было.

Сельское духовенство, материально зависимое от прихода, блюдя свои интересы, естественно стояло за православие и народность, епископы же, желая быть угодными иноверным властям, нередко уклонялись и от православия. Уже в 1445 году Митрополит Спиридон обнаруживал преклонность к унии с Римом. Такую же преклонность проявил и епископ Иосиф в 1495 году, а особенно епископы XVI века — Рагоза, Терлеций, Поцей и другие. На протесты народа Поцей грубо отвечал, что «холопство по простоте своей могущество себе присвоило, что овцы жалуются на пастыря» и проч. Епископ Арсений Балабан (1560–1575) и сын его из-за своекорыстных расчетов просто сражались с желавшим сохранить свою самостоятельность Львовским братством, — отнимали имущество, сажали в тюрьмы его священников и проч. Почти все епископы были искренними и ярыми приверженцами польских королей и короля Стефана Батория за некоторые неважные льготы чуть не боготворили.

Народ не понимал догматических тонкостей и различия религий, но православие, укрепившееся на почве древнего язычества, сливалось в его представлении с народностью, и было так глубоко заложено в тайник его психологии, что уже не зависело от того или иного отношения к нему духовной иерархии. По образованию церковно-приходских братств, народ, часто не доверяя духовенству, сам заботился о нуждах церкви и нередко наказывал и даже изгонял священников, которые не удовлетворяли его идеалам.

Польские казаки были храбрый, беспокойный сброд и как и их выборные гетманы — громадного роста, деловой Лобода, хитрый Полтора-Кожуха, льстивый Перевязка и другие — были верными слугами польского короля. Будучи хорошими исполнителями, все гетманы были индивидуалисты, без инициативы, заботились только о себе и почти никакого значения для народа не имели. Единственный талантливый, с инициативой гетман, был галицкий шляхтич Конашевич Сагайдачный.

В противоположность малороссам, великороссы были общественники и для достижения общих целей соединялись в ненавидимые малороссами общины и артели. Постановления общины были обязательны, и им, безусловно, подчинялись все члены ее. Передвигались великороссы также обыкновенно связанными родством общинами. Доказанное проф. Самоквасовым постепенное движение русских в VIII–IX веке на восток, строя предварительно небольшие укрепленные городки, характерно преимущественно для великорусского типа. То, что эти города идут правильно по р. Десне и затем продолжаются и дальше на восток, вместе с преобладанием там сероглазого типа, дает опору мнению проф. М. П. Погодина, что в населенной ныне главным образом народностью малорусского типа Черниговской губернии, в языческий период жили великороссы.

В типе великороссов инициативы и анархизма больше, чем у малороссов. Призвав князей, новгородцы желали, чтобы власть их была сильная и справедливая. Если этому князья не удовлетворяли, они их изгоняли. В решающих важные дела народных вечах принимали участие не одни только бояре и жившие в городах разнообразные инородцы, как на юге, а главным образом местное в значительной степени торговое население. Такой же справедливой власти новгородцы требовали и от духовенства. Не обращая внимания на иерархию, они своей властью в 1212 году изгнали епископа Митрофана, а на его место поставили постригшегося в монахи Добрыню Ядринкевича. Группы вольных людей, не выносивших никакой власти, в том числе и республиканской, на свой страх и риск, разрывая связи с государством, уходили в отдаленные страны. Уже 1147 году новгородские ушкуйники образовали республики на р. Вятке, существовавшие независимо более 250 лет. Это стремление уходить вдаль обусловливалось не одним только желанием личной свободы и экономическими причинами, а находилось в связи с особенностями формировавшегося в бесконечной равнине и дебрях антропологического, с мистическими наклонностями, типа, вечно стремящегося найти страну, где все люди праведны и счастливы, а власть справедливая и абсолютная.

Заложенная рюриковичами и сознательно усвоенная сильными представителями новгородского типа, идея одного русского государства, однако прочно внедрилась в сознание большинства, и во имя ее новгородцы сплачивались и готовы были на жертвы. Идея единства государства поддерживалась не только варягами, а самим народом по инициативе рюриковичей.

Уже при Ярославе варяги своими притязаниями и своевольством возбудили к себе ненависть новгородцев, и несмотря на то, что Ярослав любил варягов, новгородцы в 1015 году перебили их. Возмущенный Ярослав, призвав под видом пира к себе в загородный дом зачинщиков этого избиения, умертвил их. Новгородцы негодовали, но когда Болеслав, король Польский, покорил Киевскую область и Ярослав приходил в отчаяние, новгородцы сами обложили себя большими налогами и сказали князю: «Мы хотим и можем противиться Болеславу, у тебя нет казны, возьми, что имеем».

Во многих и других случаях новгородцы увлекались идеей рюриковичей, если во главе их стояли любимые князья. Так, в 1212 г., несмотря на то, что кроме старых врагов у них явились и новые — рыцари, на убеждение князя Мстислава идти на Киев помогать князьям Мономахова рода новгородцы отвечали: «Куда обратишь очи свои, там будут наши головы», — затем пошли, взяли Киев и возвратились.

К иноверцам и язычникам новгородцы относились терпимо, веры своей никому не навязывали, и когда ливонские рыцари с епископом Альбертом насильно крестили туземцев, новгородцы негодовали. В 1222 году ливонцы, разрушив немецкие церкви, отреклись от христианства, послали послов к новгородскому князю Ярославу и молили его о защите, а когда он явился, благодарили его и выдавали ему немцев. По своей веротерпимости новгородцы стояли выше фанатиков как ливонцев, так и немцев.

Как из образования республик Новгорода и Пскова, так и из того, что отдельные группы великороссов на свой страх и риск селились между инородцами по Северной Двине, Вятке и в других, удаленных от метрополии, местностях, как будто видно, что при благоприятных обстоятельствах, если бы можно было мирно размежеваться с соседями, они могли организоваться в государства и без князей. Не говоря однако об особых причинах, обусловивших возможность существования олигархических республик и условиях зоологического района, тип народный, вечно стремящийся к чему-то абсолютному, в конце концов не мог примириться с властью купцов.