Владимир Авдеев - Русская расовая теория до 1917 года. Том 2

С расширением знаний, для изучения человека начали постепенно употреблять более сложные приемы. Когда трудами ученых антропологов Катрфажа, Брока, Вирхова, А. П. Богданова, антропологические исследования были поставлены на научную основу, отдельными наблюдениями и обрывками науки начали пользоваться, по мере своих сил и возможности, все желающие. Кроме появившихся во множестве популярных сочинений, где некоторые научные факты разводятся потоками разговоров на современные темы, появились и целые теории, спешащие дать ответы на разнообразные, имеющие практическое значение, вопросы. Между довольно многими беллетристическими трудами, где вкривь и вкось затрагиваются вопросы о наследственности, есть некоторые, пытающиеся стать на антропологическую точку зрения.

Нет сомнения, что антропология со временем ответит на такие сложные и важные вопросы жизни, возможности ответа на которые мы в настоящее время и не подозреваем. Вполне вероятно, что она будет в состоянии предсказывать как судьбу отдельного человека, так и целых родов и племен. В настоящее время мы останавливаемся в недоумении, почему вырождаются и вымирают некоторые могущественные роды и племена, мы не можем научно объяснить, вследствие каких именно причин наблюдаются признаки вырождения французов, мы не знаем, что будет через несколько сот лет с населением Северной Америки, какая судьба англичан в Индии и проч., и проч., но всё это доступно изучению антропологии.

Разрешение сложных вопросов, какими занимается антропология, не может, однако, воспоследовать скоро. Антропология делает свои заключения не на основании теоретических умозрений и отдельных наблюдений, а на весьма большом числе сложных, проверенных фактов. Кроме тщательного изучения организации людей для выяснения физического и находящегося в неразрывной связи с ним психического типа человека, необходимо изучить законы наследственности и значение метисации. Влияние наследственности обнаруживается не только в передаче особенностей физического и психического типа ближайших предков, но восходит до самых отдаленных, доисторических эпох; поэтому видное место в ряду изучающих человека наук занимает антропология доисторическая. Описания, даже самые художественные для научной антропологии мало имеют значения, а главное дело в ней — измерения, взвешивания, фотографии, цифры. Ограничиваться поверхностными и случайными наблюдениями в антропологии невозможно. Во главе всех исследований стоят специальные науки, сравнительная анатомия и морфология, а к ним примыкает этнология, то есть изучение свойств и отличий отдельных типов и рас, как в отношении их физической организации, так и умственного развития. Кроме этого, наука о человеке должна пользоваться и всеми точными сведениями, какие дают о человеке и его деятельности другие науки.

При сложности и трудности задач антропологии нельзя ожидать, что она уже в настоящее время может ответить на все подлежащие ее решению вопросы. Не увлекаясь туманными теориями и остерегаясь одностороннего освещения, какими пользуются для своих целей то шарлатаны, то искренние, но мало знающие люди, антропология, однако, уже и в настоящее время может разъяснить такие явления в жизни и отдельного человека и целых племен и рас, которые никакими другими науками разъяснены быть не могут. Большая или меньшая точность ответа зависит только от большего или меньшего накопления точных фактов. Заключая в себе жизненный, драматический, касающийся каждого интерес, научная антропология едва-ли, однако, может когда-либо сделаться популярной, доступной неспециалистам наукой, потому что свои заключения она должна делать на основании кропотливых работ и цифр. Другое дело — выводы. Нет никакого сомнения, что с прогрессом науки и развитием культуры заключения антропологии будут руководящей нитью в деятельности не только отдельных лиц и семей, но и целых государств и народов.

Прежде чем приступить к решению каких бы то ни было сложных вопросов, касающихся прошлого и будущего отдельных лиц и племен, необходимо прочно установить основные, физические свойства исследуемых типов. Относительно определения физического типа кавказских племен до самого последнего времени не было почти никаких верных фактов и не только у историков, но и у антропологов, например, Топинара, о физическом типе их встречались весьма сбивчивые сведения. Не задаваясь никакими другими вопросами, мы в настоящее время имеем в виду только представить самые простые сведения о крупнейших особенностях физической организации главнейших живущих на Кавказе племен. Без цифр при этих определениях обойтись невозможно.

Один из важнейших антропологических признаков человеческих типов — рост. Уже и сам по себе рост говорит много, но еще большее значение получает он при наблюдении постепенности повышения и понижения его или кривой, при сравнении роста разных, встречающихся в каждом племени, антропологических типов и по сравнению роста с размерами отдельных частей тела измеряемых лиц. Чтобы можно было сопоставлять цифры измерений, как отдельных лиц, так и целых племен, измерения разных частей тела необходимо привести к какой-нибудь общей единице. Такой единицей может быть только рост.

Из данных, полученных при измерении призывавшихся к отбыванию воинской повинности молодых людей 21 года, и некоторых других измерений, средний рост главнейших кавказских племен следующий:

Относительно измерения роста других народностей нет достаточно однообразного материала. По измерениям разных наблюдателей, рост турок — 1660, азербайджанских татар — 1658, айсоров — 1683, курдов — 1685, персов — 1687, казикумуков — 1690, чеченцев — 1680, кабардинцев — 1670, вообще лезгин — 1650–1670 миллиметров.

Уже из приведенных цифр видно, как неодинаков рост населяющих Кавказ народностей не только по племенам, но и одного и того же племени по местностям. Еще большее разнообразие оказывается при разборе частностей. Так, общий рост грузин Тионетского уезда 1665; но если разделить народности, населяющие уезд, на те этнографические группы, на которые он разделяется с древнейших времен, то оказывается, что средний рост жителей уезда грузин — 1650, тушин — 1660, пшавов — 1688 и хевсур — 1690.

Относительная развитость груди наибольшая у земледельцев армян ахалкалакского плоскогорья, у равнинных грузин и мингрельцев, а наименьшая — у имеретин Рачинского уезда и хевсуров. У последних окружность груди едва превышает полурост.

Цвет волос головы у всех народностей, за исключением русских и немцев, по первому впечатлению черный, но обыкновенно самыми разнообразными оттенками переходящий в темно-русый. Наибольший процент чисто черного цвета волос у айсоров и курдов, наименее — у мингрельцев и некоторых лезгин. Из особенностей волос населения Кавказа заслуживает внимания раннее появление седины. У двадцатилетних мингрельцев седина встречается у 7,6 %, у абхазцев у 4–5 %, у армян и грузин реже. Волосы на лице раньше всего появляются у азербайджанских татар и армян некоторых местностей, у которых усы растут уже на 14–15 году, а позже — у деревенских грузин и осетин, у которых в 20 лет у многих еще только пушок. Брови правильной дугой обыкновенны у грузин, армян, имеретин; у халдеев и персиян они кустятся снаружи и тонкими концами сходятся к носу. У трети армян и грузин брови срастаются на переносье. Ресницы длинные до 7–8 мм почти у всех кавказских народностей. Цвет волос лица только у айсоров, части курдов и татар черный, у остальных же народностей он более или менее русый с самыми разнообразными, нередко, особенно у жителей Кутаисской губернии, рыжими оттенками. Волосатость тела наибольшая у айсоров, затем у ахалцихских евреев. Весьма нередко густые волосы покрывают не только переднюю часть тела, но и спину; у халдеев, у армян, меньше у грузин довольно часта волосатость всей нижней половины тела. Волос на теле мало у имеретин и почти совсем нет у текинцев, татар и некоторых лезгин.