Владимир Авдеев - Русская расовая теория до 1917 года. Том 2

В последнее десятилетие пробудилось народное самосознание у грузин, имеретин и гурийцев и стремление к самоуправлению, что вместе с экономическими неурядицами повлекло за собой увеличение политических убийств.

Небезопасной при данной обстановке является деятельность судебных следователей, на которых смотрят многие поселяне по своему невежеству как на элемент, вносящий дезорганизацию в исторически сложившиеся у них правовые представления. Судебная профессия сама по себе очень уважается туземцами, особенно мусульманами, как видно по их отношению к своим судьям из народа, решение которых остается безапелляционным. Надо сказать, что между местными вековыми обычаями и правовыми представлениями и нашими законами существует несомненно некоторый разлад, и нашим судьям приходится слишком часто невольно возмущать своими решениями и действиями народные массы. Повод к убийству может оказаться таким образом готовым. Кроме того, наши судьи, не владея туземными языками, составляют следствия по справкам и опросам, наведенным через полуграмотных переводчиков, зачастую взяточников и проходимцев всякого рода, и мало обращают внимание на чрезвычайную распространенность на Кавказе лжеобвинений из мести; быть может поэтому судьи делают часто, по слухам, ошибки в своих постановлениях и решениях, никем не разоблаченные. Дороговизна нашего суда для живущих вдали от городов тяжущихся и свидетелей, и канцелярская волокита с бесконечными справками по разным инстанциям, поселянам совершенно непонятными и кажущимися излишними, мешают его необходимой популярности. Кроме того, у поселян нет достаточной веры в знание судьями тех мелких дел, которые с сельской точки зрения чрезвычайно просты. При столкновении пришлого элемента с коренным населением края правыми, по народной молве, являются слишком часто не туземцами. Наконец, быстрота в делах, где туземцы являются обвиняемыми и медлительность, где они оказываются элементом страдающим, вызывает затаенное оскорбление, которое временами выливается в открытый протест с оружием в руках.

Случается, что судебные тяжбы, уже разобранные в нашем суде, переходят в руки разбойников, которые невежественными поселянами порой считаются более компетентными в судопроизводстве, справедливее и лучше осведомленными по части заветов предков и местных обычаев и законов. Этому особенно много способствует существующее, нередко действительно недостаточное, знакомство молодых юристов, приезжающих на Кавказ из Европейской России и впервые видящих туземный быт, с местными многообразными условиями жизни и намеренное, вероятно необходимое, игнорирование ими мусульманского права и тех законов грузинских царей и армянских правителей, которые по сие время сохранились в устном предании в недрах народа и применяются при самосуде. В результате наши судьи часто ненавистны толпе, особенно малокультурным поселянам, а многие разбойники вопреки ожиданию являются подчас народными любимцами, о них слагаются даже невозможные рассказы, их окружают ореолом славы, как защитников бедных от притеснителей, эксплуататоров и богачей. Народная фантазия не лишает разбойников сознания чести, порядочности и ума. В преданиях, легендах, известиях и сказках убийцам и разбойникам отводится иногда более почетная роль, чем настоящим судьям. Надо сказать, что многие крупные разбойники оказываются, в известном смысле, действительно носителями народной мудрости, они лучше обыкновенных мирных поселян знают, напр., предания старины глубокой, сказания, обычаи, нравы и прежние законы страны. Они властны в глазах толпы, беспощадны к изменникам общины, страшны своей местью, но с точки зрения поселян, во всяком случае, свои люди., а не пришлые покорители, которые менялись с каждым столетием. Нередко явному разбойнику, погибшему от пули, посланной за ним погони, односельчане ставят в знак признательности даже памятник. Таковые имеются, напр. в Горийском уезде, Тифлисской губернии.

Лица военные, особенно солдаты, делаются жертвами убийства гораздо чаще тогда, когда посылаются ловить разбойников или имеют столкновение с поселянами из-за леса, пастбищ и пр., словом затрагивают так или иначе старые порядки и привычки. Туземцы вообще уважают, чтят храбрость, даже жестокость, но не выносят трусости. Звание военного само по себе с их точки зрения привлекательно и почтительно. С другой стороны, нападение на военных по своим последствиям очень опасно, что разбойники знают по опыту.

На русско-персидской и русско-турецкой границах попытка контрабандистов улизнуть от таможенного налога необычайно часто заканчивается убийством, но это мало кого устрашает, и все привыкли к тому, что если наши пограничники пристрелят кого-либо из контрабандистов, то наоборот они или их мстительные родственники убьют кого-нибудь из наших солдат или офицеров. Необходимо иметь в виду, что причиной бесконечных перестрелок является не только контрабанда, но и постоянное общение жителей между собой в пограничных районах, вопреки существующим на этот счет узаконениям. Так многие персияне, адербейджанские татары, армяне и турки наших пограничных владений имеют родственников по ту сторону Аракса и вообще границ Русского Государства и наоборот. Жители, не признавая административных границ, ездят друг к другу по семейным делам, кто-нибудь из наших поселян приглашается, например, в гости или на свадьбу в Персию или Турцию; отказываться от приглашения, с туземной точки зрения нельзя, а 15 рублей платить всякий раз за проходной билет для бедного человека невозможно, и вот туземцы постоянно норовят пройти как-нибудь окольными тропами и камышами на ту сторону или оттуда к нам, и делаются в этот момент легко жертвой удачно пущенной пули. Наши пограничные поселяне, тем более турецкие или персидские, не владеют русским языком и хорошо не знают смысла оклика стражников. Стража же очень бдительна, не только по причине обилия контрабандистов, но и потому, что из Турции, особенно из северной Персии на русскую территорию часто переправляются разбойничьи банды в 20–30 и даже 100 человек, которым приходится давать потом настоящие сражения со многими ранеными и убитыми на той и другой стороне.

На Северном Кавказе огромное количество жертв убийства среди казачества является следствием хищнических наклонностей ингушей, то и дело подстреливающих солдат из мести или с целью отнятия соблазнительной для туземца винтовки.

На Кавказе случается сравнительно редко чтобы убили врача, а в Дагестане этого не бывает никогда. У мусульман, а они-то и являются наиболее опасными разбойниками, достаточно узнать, напр. по форме одежды, что перед ними врач или по местному «хаким», и его тогда наверное не тронут. Исключения, конечно, бывают, и я бы мог привести примеры, где жертвами делались врачи — в Тифлисе, Эривани, Пятигорске и нек. др. местах. Судебно-медицинская и канцелярская деятельность врачей, особенно последняя, с точки зрения невежественных поселян является фискальной, связана с изменой интересам местного общества и существует будто лишь в угоду начальству и в наказание поселянам.