Александр Камянчук - Сельское сообщество 21 века. Устойчивость развития.

Использование регионального маркетинга для усиления процесса экономической интеграции в аграрной сфере способно оказать комплексное положительное воздействие на ситуации в сельской местности:

– экономический эффект заключается в уменьшении трансакционных

издержек, создании добавленной стоимости и увеличении объемов сбыта региональной продукции, что приводит к повышению экономической эффективности деятельности местных предприятий;

– социальный эффект проявляется в сохранении существующих и создании новых рабочих мест, увеличении доходов местного населения;

– экологический эффект выражается в снижении нагрузки на окружающую среду в результате сокращения транспортных и производственных путей, более рационального использования природных ресурсов территории и т.д. [55]

Таким образом, применение регионального маркетинга в сочетании с другими инструментами развития сельских территорий обеспечивает их успешное социально-экономическое и экологически ориентированное развитие.

Со школьной скамьи нам твердили, что «умом Россию не понять, аршином общим не измерить». Поэтому не удивительно, что первым понял умом Россию американский исследователь-русист Янни Коцонис. В книге «Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861-1914», он пишет: «Теория и практика кооперативного движения в России свели образ самостоятельного компетентного крестьянина к логическому оксюморону, а право, традиционные представления и местная практика продолжали твердить, что в сельской среде нет иной власти, кроме как привнесенной извне. Закон и его практическое исполнение не способствовали также и формированию самосознания местного сообщества. Этому препятствовало и общее предубеждение, согласно которому традиционные сельские сообщества были иррациональны, внутренне разобщены, замкнуты в сфере отношений угнетения, что позволяло чужакам, не считаясь с их обычаями, разрушительно вторгаться в их жизнь. Это стало возможным не потому, что в России не было «правления права», а, в частности, по причине отсутствия понятия об общих для всех и каждого законах. Управленческая деятельность санкционировалась законами, которые предписывали управление одной группой со стороны другой, при обязательности правил лишь для управляемых и исключительной прерогативе управляющих устанавливать и толковать эти правила» [56].

И правые, и левые сомневались, что можно крестьян в принципе сделать ответственными. Крестьяне же при случае умело эксплуатировали стереотипы отсталости, нищеты и беспомощности. «В этом смысле, – делает вывод Коцонис: – закон, теория и практика объединились, чтобы сделать крестьян отсталыми» [57]. Один из заключительных параграфов его книги примечательно назван «Несостоявшиеся сообщества».

Превращение крестьян в пассивный объект лишило Россию будущего в начале ХХ века. А.В. Чаянов разочарованно писал: «Русский народ представлял собой только демос – темную людскую массу – в то время как он должен быть демократией – народом, сознавшим себя… Ему не доставало организованности, не доставало общественных навыков, не доставало организованной общественной мысли… Русская революция с подчеркнутой наглядностью вскрыла эту истину и показала, что у нас еще нет нации, и что даже декрет Учредительного собрания не может русский демос превратить в демократию» [58].

Отношение к крестьянству, как неответственному классу сохранялось на протяжении всей советской власти. Привнесенными извне теориями по-прежнему определялось его развитие. Но сейчас они навязывались с невиданной ранее жестокостью. Коллективизация и раскулачивание стали гражданской войной против крестьянства и села в целом. Была укреплена обособленность крестьянства, которое стало фактически униженным и оскорбленным классом советского государства.

Ситуация со второй половины 1950-х гг. все более стала напоминать дореволюционное время. Власть начала патерналистски заботиться о селе, но ожидаемых результатов эта политика так и не принесла. Развитие деревни по-прежнему определялось со стороны, а крестьяне по-прежнему «саботировали» навязчивую заботу, эксплуатируя стереотипы отсталости, нищеты и беспомощности.

За полтора века, прошедших после отмены крепостного права, так и не был решен вопрос о собственности на землю. Коллективизация разрубила гордиев узел аграрных проблем, но в итоге он завязался еще крепче, и чем дальше, тем все сложнее его развязывать.

Таким образом, никакие привнесенные извне теории, самые совершенные законы не приведут к преобразованию современной деревни, если они не станут делом самого сельского сообщества.

Невозможно бесконечно уходить от решения вопроса о собственности на землю. Как и сто лет назад собственность выступает в качестве символа и показателя возможного роста гражданской зрелости современного крестьянства.

Только собственность, свобода в своих действиях сделает крестьянство ответственным, позволит сохраниться крестьянству, как кормильцу страны и живому хранителю национальной культуры. При этом крестьянство, говоря словами классиков марксизма, должно из класса в себе, стать классом для себя. Должна пройти самоорганизация сельского сообщества. Сельхозпроизводители должны самоорганизоваться в форме сельхозкооперации, никаких других путей нет. Латиноамериканский вариант концентрации собственности в руках немногих, неприемлем в России ни с экономической, ни с социокультурной точки зрения. Однако и все сельское сообщество должно самоорганизоваться на основе местного самоуправления. Здесь тоже альтернатив нет; как не плоха демократия, но ничего другого лучше пока не придумано.

Крушение т.н. плановой экономики во многом дискредитировало саму идею планирования. Однако переход к рыночной экономике выявил необходимость стратегического планирования развития территорий, которое должно осуществляться на строго научной основе. В условиях конкуренции между муниципальными образованьями стратегическое планирование становится уже не просто желательным, но необходимым условием их устойчивого развития.

К числу биологических безусловных рефлексов относится потребность в экономии сил. Принцип экономии сил делает неизбежным научно-технический прогресс, и как следствие – рост производительности труда. Рост производительности труда в сельском хозяйстве ведет к сельской безработице, выход из которой возможен только путем развития в сельской местности несельскохозяйственных видов деятельности, диверсификации сельской экономики. Вовлечение все большего числа сельских жителей в сферу обслуживания будет способствовать превращению сельской местности в рекреационную зону для жителей городов. Очевидно, что именно данным путем и будет решено противоречие между городом и деревней, стерта их экономическая и социокультурная обособленность.