Фридрих Лист - Национальная система политической экономии

Школа оценивает значение рынка только в космополитическом, но не в политическом отношении. Большая часть приморских стран европейского материка находится в естественном районе снабжения изделиями мануфактурной промышленности Лондона, Ливерпуля или Манчестера, и очень немногие фабриканты и заводчики других стран в состоянии при свободе торговли выдерживать в своих приморских городах их конкуренцию. Более значительные капиталы, огромный собственный внутренний рынок, который дает английским мануфактуристам средства для более обширного, а следовательно, и для более дешевого производства, лучшие приемы в самом производстве и, наконец, более дешевый фрахт при транспортировках морем — все это обеспечивает в настоящее время английским фабрикантам и заводчикам преимущества в сравнении с таковыми же стран континентальных, которые только благодаря продолжительному и настойчивому применению протекционной системы и усовершенствованию внутренних путей сообщения постепенно будут в состоянии обеспечить за собой туземную промышленность. Но рынок приморских стран для каждой нации имеет огромное значение как по отношению к привозной, так и к отпускной торговле, и нация, приморский рынок которой принадлежит более иностранной торговле, чем ей самой, является разделенной как в экономическом, так и в политическом отношении. Да, невозможно представить себе более вредного для нации экономического и политического положения, как то, когда ее приморские города относятся более сочувственно к иностранным державам, нежели к собственной стране.

Наука не имеет права не признавать природу национальных отношений, или не обращать на нее внимания, или извращать ее в видах споспешествования космополитической цели. Достигнуть этой цели возможно, лишь следуя природе этих отношений и стараясь согласно ее законам довести отдельные нации до высшей цели. Обратите внимание на то, как мало дало результатов применение учения школы на практике. Это не столько вина практиков, которыми довольно верно была понята природа национальных отношений, а вина теории, которая уклонялась от всякого опыта, перед которым практика должна была прийти в недоумение.

Помешала ли эта теория нациям, какова, например, южноамериканская, наперекор их естественным потребностям применить у себя протекционную систему? Помешала ли она распространять ее и на производство пищевых продуктов и сырья, которые не нуждаются в покровительстве, так как оно при всяких обстоятельствах должно оказывать обоюдно вредное влияние, как на нацию, в интересах которой применяют это покровительство, так и на ту, против которой оно вводится? Помешала ли эта теория признавать предметами, заслуживающими покровительства, мануфактурные изделия изощренного вкуса, каковы предметы роскоши, хотя совершенно ясно, что таковые могут быть предоставлены свободной конкуренции без малейшей опасности для благосостояния нации? Нет! Теория не вызвала до сих пор ни одной плодотворной реформы и не вызовет до тех пор, пока она будет находиться в противоречии с сущностью вещей. Она может и должна вызвать великие реформы, но лишь тогда, когда она будет опираться на сущность вещей.

Прежде всего она принесет огромную пользу всем нациям, окажет содействие благосостоянию и успехам всего человечества, если докажет, что препятствия, поставляемые торговле естественными продуктами и сырыми материалами, чрезвычайно вредны для тех самых наций, которые прибегают к этим препятствиям, и что протекционная система имеет законное право на существование настолько, насколько она имеет целью промышленное воспитание наций. Затем, базируя свою фабрично-заводскую промышленность на здравых принципах протекционной системы, она побудит те государства, в которых существует еще запретительная таможенная система, как, например, Францию, постепенно отменить ее. Фабриканты и заводчики не будут противиться этим нововведениям, раз они убедятся, что теоретики, далекие от желания разорить их, принимают за основу всякой разумной торговой политики поддержание существующих фабрик и заводов и их дальнейшее развитие.

Если теория покажет немцам, что они могут поощрять свою фабрично-заводскую промышленность лучше всего посредством ввозных пошлин, которые должны последовательно возвышаться и затем так же последовательно понижаться, и что в известных размерах, хотя и очень ограниченная, иностранная конкуренция при всяких обстоятельствах полезна для развития их фабрик и заводов, то в конце концов они окажут гораздо более услуг свободе торговли, чем в том случае, если бы немецкая промышленность была разорена.

Теория не должна требовать от Соединенных Штатов Северной Америки, чтобы они предоставили свободной иностранной конкуренции те отрасли фабрично-заводской деятельности, которые получают поддержку в дешевом сырье и пищевых продуктах, а также в силе машин. Но она не встанет также в противоречие с самой собой, если будет утверждать, что Соединенные Штаты, до тех пор пока заработная плата стоит у них несравненно выше, нежели в странах со старой культурой, будут действительно заботиться о развитии своих производительных сил, цивилизации и политического могущества, предоставив наилегчайший доступ в свои пределы тем иностранным изделиям, в фабрикации которых ручной труд составляет главное основание их стоимости, при непременном условии, что другие страны будут доставлять свои земледельческие продукты и сырые материалы.

Теория свободы торговли получит тогда доступ в Испанию, Португалию и Неаполь, в Турцию и Египет и во все варварские и полуцивилизованные и жаркие страны. В этих странах не придет никому в голову нелепой мысли стремиться, при настоящей степени их культурного развития, к созданию собственной фабрично-заводской промышленности посредством протекционной системы.

Англия откажется тогда от убеждения, что она призвана монополизировать фабрично-заводскую промышленность всего земного шара. Она не будет требовать, чтобы Франция, Германия и Северная Америка пожертвовали своими фабриками и заводами для того, чтобы иметь право поставлять в Англию земледельческие продукты и сырые материалы. Она будет признавать законность в этих странах протекционной системы и расширять в то же время у себя более и более свободу торговли, ввиду указаний теории, что нация, достигнувшая мануфактурного верховенства, не может предохранить своих фабрикантов и негоциантов от попятного движения и беспечности, иначе как посредством свободного ввоза пищевых продуктов и сырья и конкуренции иностранных мануфактурных изделий.

Англия будет тогда на практике следовать торговой политике, совершенно противоположной той, которой она следовала до сих пор. Вместо того чтобы, как было до сих пор, убеждать другие нации признать принцип свободы торговли, а у себя применять строжайшую запретительную систему, она откроет им свой собственный рынок, нисколько не озабочиваясь действующей протекционной системой в других странах. Она отложит свою надежду на восстановление свободы торговли до того времени, когда другие нации не будут опасаться разорения их фабрик и заводов, проистекающего от свободы конкуренции.