Роберт Пири - Северный полюс

В маленьком арктическом оазисе на хмуром западном побережье Северной Гренландии, между заливом Мелвилл и бассейном Кейна, живет вразброс немногочисленная кучка эскимосов. Район этот удален к северу от Нью-Йорка на 3 тысячи миль морем и находится на полпути между Северным полярным кругом и полюсом. Летом в течение 110 дней солнце здесь ходит вполнеба и никогда не садится; зимой в течение 110 дней никогда не встает, и ни единый луч света, кроме ледяного мерцания звезд и мертвой луны, не озаряет замерзший ландшафт.

Свирепо-величественны эти берега, вырубленные в вечной борьбе с бурями и ледниками, айсбергами и ледяными полями. Но летом за их хмурой внешностью прячется множество устланных травянистым ковром, усыпанных цветами, залитых солнцем уголков. Тысячи маленьких гагарок устраивают здесь свои гнезда. Меж высоких утесов ледники время от времени спускают на море целые флотилии айсбергов; перед утесами плещутся синие воды, испещренные массой сверкающих льдин всевозможных форм и размеров; позади простирается ледниковый купол Гренландии, молчаливый, вечный, безмерный, обиталище — так говорят эскимосы — злых духов и душ умерших.

Летом в некоторых местах побережья вырастает трава, густая и высокая, как на фермах Новой Англии, цветут маки, одуванчики, лютики, камнеломки, однако все цветы, насколько мне известно, лишены аромата. Здесь есть мухи, комары и пауки, а шмелей мне случалось видеть даже севернее Китового пролива. Из животных тут можно встретить северного оленя (гренландского карибу), белого и голубого песца, полярного зайца, белого медведя и — раз в тридцать лет — заблудившегося волка.

Однако в долгую бессолнечную зиму все здесь — утесы, море, ледники застилается снежным саваном, призрачно сирым в тусклом свете звезд. А если звезд не видно — все черно, пустынно и безмолвно. Когда дует ветер, человека, отважившегося выйти из укрытия, словно толкают руки невидимого врага, и кажется, будто впереди и позади затаилась какая-то смутная, безымянная опасность. Неудивительно, что у эскимосов существует поверье, будто злые духи приходят по ветру.

Зимой эти терпеливые и жизнерадостные дети Севера живут в иглу хижинах, построенных из камней и земли. Во время своих странствий, которые обычно приходятся на полнолуние, они возводят иглу из снега — три сильных мужчины управляются с этим делом менее чем за два часа. В конце каждого дневного перехода на пути к полюсу мы также строили себе иглу. Летом эскимосы живут в тупиках — палатках из шкур. Каменные жилища предназначаются для постоянного использования, и хороший дом может простоять до ста лет, нуждаясь лишь в небольшой починке крыши летом. Иглу встречаются группами или поселениями вдоль всего побережья от мыса Йорк до Аноратока. Поскольку эскимосы — народ кочевой, постоянные жилища принадлежат всему племени, а не отдельным лицам — черта своеобразного примитивного арктического социализма. Бывает, что в какой-то год все дома поселка заселены, а на другой год не заселен ни один или только два-три.

Каменный дом имеет примерно 6 футов в высоту, 8-10 футов в ширину, 10–12 футов в длину и может быть построен за месяц. В земле делается выемка, служащая полом. Затем возводятся прочные стены из камней, промежутки между которыми проконопачиваются мхом. Сверху укладываются длинные плоские камни — это крыша, она засыпается землей, а к стенам со всех сторон нагребается снег. Крыша куполообразная, консольного, а не арочного типа. Длинные плоские камни, ее образующие, нагружаются и уравновешиваются с наружных концов, и за все годы моей работы в Арктике я ни разу не слышал, чтобы крыша иглу обваливалась. Так что жалоб в «строительный департамент» никогда не поступает. Дом не имеет дверей, вместо них в полу выкапывается яма, служащая входом в туннель иногда десяти, иногда пятнадцати, а то и двадцати пяти футов длиной, через который обитатели заползают в жилище. В передней стене всегда есть маленькое оконце, разумеется не остекленное, а лишь затянутое тонкой пленкой из искусно сшитых кишок тюленя. Путник, странствующий зимой по ледяной пустыне, порой издали видит желтый огонек в окне иглу.

У стены против входа находится возвышение для сна высотой примерно в полтора фута от пола. Обычно это возвышение не насыпное и представляет собой естественный уровень земли, а все пространство пола выкапывается перед ним. Впрочем, в некоторых домах возвышение для сна делается из длинных плоских камней, уложенных на каменные подпоры. Готовясь переселиться осенью в каменные жилища, эскимосы устилают возвышение для сна сперва травой, которую подвозят на санях, затем тюленьими шкурами, а поверх них в качестве матрацев кладут шкуры оленей или мускусных быков. Оленьи шкуры служат и одеялами — пижамы у эскимосов не в моде. Ложась спать, они скидывают с себя всю одежду и забираются под оленьи шкуры.

Перед возвышением для сна стоит светильник, горящий круглые сутки независимо от того, спят обитатели жилища или нет. Человек, наделенный воображением, быть может, назовет этот светильник вечно горящим священным огнем на каменном алтаре эскимосского дома. Светильник служит также для обогревания жилища и варки пищи; благодаря ему в иглу так тепло, что обитатели ходят по дому почти нагишом. Спят они головами к огню, так, чтобы женщина могла в любой момент подправить его.

На противоположной постели стороне обычно хранится пища. Если в иглу живут две семьи, на этой стороне может находиться второй светильник; в таком случае продовольствие складывается под «кровать». Температура в этих жилищах поддерживается между 80° и 90° по Фаренгейту на возвышении для сна и под потолком, и несколько ниже точки замерзания воды — у пола [40]. В середине крыши имеется маленькое вентиляционное отверстие; тем не менее зимой в доме счастливого эскимосского семейства стоит такой дух, что хоть топор вешай.

Во время моих зимних странствий мне частенько приходилось ночевать в этих гостеприимных иглу. В таких случаях я проявлял максимум выдержки, как подобает человеку, вынужденному заночевать в захудалой железнодорожной гостинице или в трущобной ночлежке, и старался как можно скорее забыть о пережитом. Арктическому исследователю не приходится привередничать. Ночь, проведенная в иглу, когда хозяева дома, — тяжкое испытание для всех чувств цивилизованного человека, в особенности для его обоняния; однако после долгого санного перехода в ужасающий холод и ветер путнику, изголодавшемуся и сбившему себе ноги, тусклый свет, мерцающий в прозрачном окошке иглу, поистине кажется огнем домашнего очага, сулящим тепло и уют, ужин и благословенный сон.