Алексей Окладников - Открытие Сибири

Примерно десять тысяч лет назад былому единству природных условий на колоссальных пространствах Евразии приходит конец. Исчезают безграничные степи и тундры. Нет более на этих просторах и своеобразного животного мира во главе с шерстистыми носорогами и мамонтами. Одновременно складываются в Северной Азии два столь же огромных культурных и этнических мира, во всем контрастных, противоположных друг другу.

Это, с одной стороны, культуры Западной и Восточной Сибири. С другой, культуры нашего Дальнего Востока.

Конечно, у них была определенная общая основа — неолитическая культура. Лук и стрелы, шлифованные крупные орудия из камня, наконец, глиняная посуда, керамика, о которых не имел понятия их предшественник, человек палеолитического вчера. Но во всем остальном эти культуры глубоко различны: в каждой из них существовали свой образ жизни, свои традиции, как в материальной, так и в духовной жизни. Каждой области соответствовали определенные этнические группы — племена, роды со своими собственными культурными традициями, языками. Наконец, искусством, в котором, естественно, наиболее полно выражалась духовная жизнь: мировоззрение, эстетические потребности, жажда красоты, радость творческих переживаний. Все это не чуждо было и палеолиту, как мы увидели в Бурети и Мальте, но новую силу и новые формы получило в дальнейшем, на новом этапе развития культуры народов Северной Азии, в неолите. Было бы неверно думать, что каждый такой большой блок культуры каменного века представлял собой нечто монолитное и нераздельное. Этот огромный блок состоял, в свою очередь, из множества сосуществующих малых частей, которые образовывали нередко в глазах исследователя калейдоскопическую картину. Тем более сложную, что мы судим о ней лишь по отрывочным сведениям уцелевших документов — памятников, по мертвым обломкам живых некогда культур.

Примером может служить периодизация неолита наиболее изученной области Сибири — Прибайкалья. В результате применения радиоуглеродного метода датировок археологических памятников, расширения известных науке фактов, в том числе антропологических, выявляется новая, чрезвычайно интересная и волнующая картина.

Мы строили с 40-х годов убедительную тогда однолинейную картину эволюции неолитической культуры. Археологи — исследователи байкальского неолита выделили исаковскую стадию, серовскую, китойскую, глазковскую. Но датировка одного из замечательных погребений китайского типа на острове Ольхоне, на священном Шаманском мысу Бурхан, и второго — серовского по типу — захоронения на том же мысу показала, что китоец появился здесь, быть может, раньше серовца по крайней мере на тысячу или пятьсот лет. И последние серовцы были чуть ли не современники первых глазковцев… Следовательно, приходится допускать и такую возможность: на одной и той же территории параллельно развивались разнокультурные неолитические общины.

Однако при всей сложности конкретных отношений всего важнее для истории противостояние больших культурных ареалов.

Огромный культурный ареал соответствует в географическом плане тайге, лесотундре Северной Азии — Западной и Восточной Сибири. В эпоху неолита здесь жили бродячие или полубродячие охотники на лося, косулю и благородного марала. Рыболовство имело подсобное значение и ни в коем случае не определяло образа жизни, не накладывало сколько-нибудь существенного отпечатка на их духовную и социальную культуру.

В силу условий их подвижной жизни у охотников не существовало сколько-нибудь прочных и крупных объединений более широких, чем родовые коллективы. Об этом свидетельствуют небольшие по размерам могильники и остатки поселений, где домашняя жизнь концентрировалась внутри отдельных легких жилищ типа чумов или крытых дерном шатров — холомо современных охотников и рыболовов.

Принципиально по-другому в неолите складывалась жизнь древних племен нашего Дальнего Востока. На Амуре и в соседних областях Приморья, где главным источником существования была добыча проходной морской рыбы, по берегам рек стояли прочные полу-подземные жилища, существовали настоящие поселки, своего рода деревни людей каменного века.

Сложность и прогрессивное направление развития неолитических общин на Дальнем Востоке находят свое выражение и в том, что здесь неожиданно рано и широко распространяется не присваивающее только, но и производящее хозяйство. В Приморье на юге обнаружены и следы неолитического земледелия, а вместе с ним и разведения животных, сначала свиньи, а вслед за ней и крупного рогатого скота и со временем даже лошади.

Нет необходимости подробно излагать все, что известно теперь о жизни и культуре людей неолита Сибири и Дальнего Востока. Лучше ознакомиться с их искусством на отдельных конкретных примерах. В памятниках искусства всего полнее и ярче, как сказано выше, отражено своеобразие духовкой жизни исчезнувших племен.

Начнем с путешествия в глубь тысячелетий и в глубь Саянской тайги, по долине реки Уды.

В студеный зимний день третьего февраля маленькая группа в составе пяти человек: автора этой книги, А. Мазина — кандидата исторических наук, научных сотрудников А. Конопацкого, В. Молодина, фотографа В. Мыльникова, партийного работника Ниждеудинского райкома КПСС В. Сенникова и двух шоферов вышла на двух «газиках» из гостеприимной гостиницы «Уда» вверх по реке с тем же названием. Наш путь лежал к знаменитым Ярминским порогам и еще более известной Нижнеудинской пещере, слава которой гремит в науке уже второе столетие.

Археология и зима да еще в Сибири? Мыслимо ли такое сочетание? И, однако («однако» — по-сибирски слово особое, полное различных значений, в том числе сибиряки применяют его, как известно, и для того, чтобы выразить удивление, эффект неожиданности), такая зимняя археологическая экспедиция на петроглифы по реке Уде при тридцати пяти градусах мороза да еще и при жестоком ветре состоялась. Состоялась потому, что раньше она была невозможна: дорога к цели летом исключалась бурными порогами. Зимой же река скована льдом, и нужно было спешить, пока лед прочен, не подтаял, не пошла по реке верховая вода, не вскрылись полыньи.

Позади остался Нижнеудинск, старинный русский город, в 1648 году выстроенный в удинских землях «братов» — крайнего на запад форпоста бурятского племени. Их князья грозили в свое время не только мелким племенам — своим данникам, «кыштымам», в ангарской тайге, но и самим енисейским кыргызам, воинственные и властные князья которых, в свою очередь, держали в своих руках, под своим жестоким игом многих других князей. Таких, как, например, Татауш, по имени которого и до сих пор называется остров на Енисее у моста через эту реку в Красноярске.