Людвиг Мизес - Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории

Laissez faire не означает: пусть действуют бездушные механические силы. Оно означает: пусть каждый индивид выбирает, как он желает участвовать в общественном разделении труда; пусть потребители определяют, что должны производить предприниматели. Планирование означает: пусть одно государство делает выбор и претворяет в жизнь свои решения посредством аппарата сдерживания и принуждения.

В условиях laissez faire, говорит сторонник планирования, производятся не те товары, которые действительно нужны людям, а те, от продажи которых ожидается наибольшая отдача. Задача планирования нацелить производство на удовлетворение истинных нужд. Но кто должен решать, каковы истинные нужды?

Таким образом, например, профессор Гарольд Ласки, бывший председатель британской лейбористской партии, при планировании инвестиций исходил бы из того, что сбережения инвесторов принесут большую пользу в жилищном строительстве, чем в строительстве кинотеатров[Cм. выступление Ласки по радио Revolution by Consent, опубликованное в: Talks. X. 10. 1945. October 7.]. Не имеет значения, согласен ли кто-либо с мнением профессора о том, что хорошие дома более важны, чем кинофильмы, или нет. Фактом является то, что потребители, тратя часть своих денег на билеты в кинотеатры, делают другой выбор. Если бы народные массы Великобритании, те же люди, чьи голоса привели лейбористскую партию к власти, перестали ходить в кинотеатры и больше тратили на удобные дома и квартиры, то ориентированные на прибыль предприятия были бы вынуждены больше инвестировать в строительство домов и меньше в производство дорогих кинокартин. Мистер Ласки же стремился пренебречь желаниями потребителей и поставить свою волю выше воли потребителей. Он хотел отменить демократию рынка и установить абсолютное господство производственного царя. Возможно, он считал, что прав с высшей точки зрения, и как сверхчеловек призван навязать свои собственные оценки неполноценным народным массам. Но тогда он должен быть достаточно откровенным и открыто сказать об этом.

Все эти неистовые восхваления исключительной роли государства не что иное, как плохая маскировка самообожествления конкретного интервенциониста. Государство является великим идолом потому, что от него ожидают только того, чего хочет достичь отдельный защитник интервенционизма. Подлинным считается лишь тот план, который полностью одобряется данным конкретным сторонником планирования. Все остальные планы просто фальшивки. Говоря план, автор книг о пользе планирования, разумеется, имеет в виду исключительно свой собственный план. Он не учитывает возможность того, что план, осуществляемый государством, может отличаться от его плана. Многочисленные сторонники планирования едины только в отрицании laissez faire, т.е. права индивидов свободно выбирать и действовать. Но они жарко спорят по поводу принятия единого плана. На каждое разоблачение очевидных и неоспоримых пороков интервенционистской политики поборники интервенционизма реагируют одинаково. Эти ошибки, говорят они, были результатом ложного интервенционизма; мы же отстаиваем хороший, а не плохой интервенционизм. И, разумеется, хороший интервенционизм является собственной разработкой профессора.

Laissez faire означает: пусть выбирает и действует простой человек; не заставляйте его подчиняться диктатору.

Исследуя экономические проблемы интервенционизма, мы не должны изучать те действия государства, целью которых является воздействие непосредственно на выбор потребителем потребительских товаров. Любой акт государственного вмешательства в производство должен оказывать косвенное влияние на потребление. Поскольку вмешательство государства меняет состояние рынка, то оно также должно изменить и оценки и поведение потребителей. Но если цель государства просто напрямую заставить потребителей потреблять товары, которые они не стали бы потреблять в отсутствие постановления государства, то здесь не возникает никаких особых проблем, которые должна исследовать экономика. Вне всякого сомнения, сильный и безжалостный полицейский аппарат способен воплотить эти постановления в жизнь.

Имея дело с выбором потребителей, мы не спрашиваем, какие мотивы побуждают человека покупать а и не покупать b. Мы просто исследуем, какие последствия для установления рыночных цен, а в связи с этим и для производства, имеет конкретное поведение потребителей. Эти последствия не зависят от соображений, заставляющих индивидов покупать а или не покупать b; они зависят только от совершения реальных покупок или воздержания от совершения покупок. Для определения цен на противогазы не имеет значения, покупают ли их люди по собственной воле или государство заставляет каждого иметь противогаз. В расчет берется только величина спроса.

Государства, которые стремятся сохранить внешнюю видимость свободы, даже когда урезают свободу, прячут прямое вмешательство в потребление под покровом вмешательства в производство. Цель американского сухого закона состояла в том, чтобы помешать отдельным жителям страны пить алкогольные напитки. Но закон лицемерно не сделал незаконным сам процесс распивания и не наказывал за него. Он просто запретил производство, продажу и транспортировку опьяняющих напитков, деловые сделки, которые предшествуют акту выпивки. Идея состояла в том, что люди предаются пороку пьянства только потому, что их убеждают беспринципные коммерсанты. Однако очевидно, что целью было посягательство на свободу индивидов тратить свои доллары и наслаждаться жизнью на свой лад. Ограничения, наложенные на экономическую деятельность, служили лишь средством достижения конечной цели.

Проблемы, связанные с прямым вмешательством государства в потребление, не являются каталлактическими проблемами. Они выходят далеко за рамки каталлактики и затрагивают фундаментальные вопросы человеческой жизни и социальной организации. Если правда, что власть государства от Бога и Провидение предоставило ему право действовать в качестве опекуна невежественного и глупого населения, тогда, безусловно, в его задачу входит регламентация всех аспектов поведения подданных. Ниспосланный Богом правитель лучше знает, что хорошо для тех, кто находится на его попечении, чем они сами. В его обязанности входит ограждать их от вреда, который они могут навлечь на себя, если будут предоставлены сами себе.

Самозваные прагматики не способны осознать колоссальной важности косвенно выражаемых принципов. Они утверждают, что не желают подходить к проблеме, по их мнению, с философской или академической точки зрения. Мол, их подход определяется исключительно практическими соображениями. Фактом является то, говорят эти прагматики, что некоторые люди наносят вред себе и своим невинным семьям, употребляя наркотические вещества. Только доктринеры могут быть настолько догматичны, чтобы возражать против государственного регулирования оборота наркотиков. Полезный эффект от этого неоспорим.