Борис Тарасов - Россия крепостная. История народного рабства

Путь для злоупотреблений открывало само правительство, во всех случаях вставая на защиту помещиков и не скрывая того, что любые постановления, так или иначе хотя бы формально ограничивающие власть землевладельцев, являются вынужденными мерами.

Указ от 1803 года «о вольных хлебопашцах» разрешал помещикам отпускать своих крепостных на свободу с непременным наделением отпускаемых крестьян земельными участками, за которые те должны были нести определенные соглашением с господином повинности. Не говоря о том, что это постановление носило не обязательный для дворян характер, и благодаря ему вольную получили всего около 100 ООО человек — в действительности оно не столько облегчало положение крепостных, сколько расширяло права душевладельцев. Со второй половины XVII века правительство, давая помещикам практически неограниченные возможности для порабощения крестьян, оставило без внимания немаловажное владельческое право — отпускать рабов на свободу. Еще в пору заседаний Уложенной комиссии среди депутатов разгорелись горячие споры о том, имеет ли право помещик по своему усмотрению давать крепостным вольную. Конечно, речь шла не об освобождении отдельных лиц, такие случаи были обычны, а о праве отпускать на свободу население целой усадьбы с наделением крестьян землей. Не запрещая этого формально, правительство давало почувствовать землевладельцам нежелательность подобных действий, опасаясь вредного влияния таких прецедентов на закрепощенное население и усиления в нем свободолюбивых настроений.

Тогда, во 2-й половине XVIII века, этот вопрос так и не был решен окончательно. А между тем для дворянства он имел принципиальное значение своего рода последней точки в неоспоримости его прав собственности над крепостными людьми — даровать свободу кому-либо может только тот, кто обладает над ним абсолютным правом собственности. [15] На заседаниях Уложенной комиссии депутат от эстляндского дворянства Ренненкампф настаивал на праве дворян отпускать крепостных на волю не поодиночке, но целыми деревнями и даже, если на то будет желание помещика — всех принадлежащих ему крестьян. Причем Ренненкампф откровенно заявлял, что исходит не из интересов крестьян, которые его совершенно не заботят, а из убежденности, что только так будет достигнута наибольшая полнота владельческих прав и полномочий. Русские помещики, получив и поместья и крестьян из рук государства, несмотря на бесчисленные декларации со стороны правительства, без этого важнейшего окончательного права не могли считать свою власть над людьми полной. После выхода указа о «вольных хлебопашцах» все сомнения были рассеяны, и члены «благородного» сословия теперь могли чувствовать себя настоящими распорядителями судеб своих крепостных подданных.

Объективное изучение эпохи приводит к несомненному выводу, что именно позиция государственной власти послужила причиной для формирования тех наиболее уродливых форм крепостничества, которые получили развитие в Российской империи. Современник писал: «Дворяне покупали рабов от других дворян, вместе с их землей, домами, скотом, собаками и проч. При покупке и люди, и скот, и последняя собака ставились в один список, и деньги давались за все под одно, — все было одинаковым продажным товаром. Естественно, поэтому, что купивший мог составить себе понятие, что он имеет полное право располагать рабом по своему желанию, как и всякою другою своею покупкой… Стало быть: что бык, что мужик — для помещика-господина были одинаковы, т. е. не более как рабочая сила. При таком взгляде на раба лучших отношений, чем к скотине, и ждать нельзя».

Можно сколько угодно возмущаться «недостатком человеколюбия» у поместного дворянства, негодовать на его жестокость по отношению к зависимым людям, часто доходившую до крайней степени, о чем еще будет речь впереди, но нельзя забывать, что предпосылки для самой возможности всего этого социального безобразия были созданы почти исключительно политикой императорского правительства. В возможности возникновения взгляда на крестьянина, как на одушевленную вещь, как на «крещеную собственность», повинна безусловно верховная власть, передавшая помещикам посредством законов свое собственное утилитарное отношение к народу. В этом смысле интересен текст некоторых статей проекта Уложения, разрабатывавшегося при Петре, в 1720–1725 годах. Статья 38-я утверждает право собственности помещика на детей, унесенных беглыми крестьянками «в утробе»! Статья 36-я гласит, что если крестьянки выданы замуж по выводным крепостям за крестьян других вотчинников, «а с собою принесли детей во чреве», то таких детей, по рождении, в случае требования о них со стороны бывшего владельца матерей, «отдавать по крепостям» назад. Так православное правительство еще только зачатым или едва рожденным на свет детям уже ставит рабское клеймо, уже определяет их вещью господина и не затрудняется отбирать от матерей, как щенят.

Изданный при императоре Николае I в 1833 году «Свод законов о состоянии людей в государстве» уже не в проекте, а формально-юридически определяет место крепостных в социальной системе страны. Статья 571-я «Свода» декларирует беспрекословное повиновение крепостных крестьян своим господам «во всем, что не противно общим государственным узаконениям». Статья 575-я продолжает собой регулярно возобновляемую в каждое правление традицию категорических запретов «недозволенных жалоб» крестьян на своих владельцев, и особенно — подачу их лично императору. Статья 579-я узаконивает и без того распространенное вмешательство дворян в личную жизнь своих крестьян и дворовых и объявляет, что крепостные могут вступать в брак исключительно с разрешения помещика.

Статья 587-я примечательна для характеристики отношения христианского императора к жизни своих единоверных крепостных подданных: она предписывает в случае неумышленного убийства крепостного посторонним дворянином взыскать только в пользу его владельца цену за убитого, как за рекрута. Иными словами, гибель христианина, наконец просто человека, пусть и крепостного, закон рассматривает не как преступление, а как нанесение имущественного ущерба владельцу, требующее компенсации. Здесь проглядывает все тот же принцип, на защиту которого встает всей мощью государственная власть: «убыли ни в чем барском быть не должно»!

Прочие статьи сочинены в этом же духе — объявляют все движимое и недвижимое крестьянское имущество собственностью помещика, а также декларируют право господина применять телесные наказания исключительно по своему усмотрению.

Замечательно, что такое положение собственного народа, находящегося в жестоком рабстве и безрезультатно взывающего к монаршей милости, не мешало императору Николаю I деятельно заботиться о положении чернокожих невольников в Северной Америке. В 1842 году выходит указ, грозивший наказанием тем из российских подданных, которые осмелятся участвовать в торговле неграми… Кроме того, император великодушно даровал свободу всякому чернокожему рабу, которому доведется ступить на российскую землю.