Ефим Лихтенштейн - Слово о науке. Афоризмы. Изречения. Литературные цитаты. Книга первая.

…Двадцать лет моей службы, в течение которых я вынес столько трудов и опасностей, не принесли мне ровно ничего и по сей день у меня нет крова в Испании, который я мог бы назвать своим…

…До сих пор я плакал о других, а теперь, о, пусть сжалится надо мною небо, пусть плачет обо мне земля…

Истинные науки — те, которые опыт заставил пройти сквозь ощущения и наложил молчание на языки спорщиков. Истинная наука не питает сновидениями своих исследователей, но всегда от первых истинных и доступных познанию начал постепенно продвигается к цели при помощи истинных заключений, как это явствует из первых математических наук, называемых арифметикой и геометрией, т. е. числа и меры.

Наукой называется такое разумное рассуждение, которое берет исток от своих последних начал; после этих начал уже не может найтись ничего в природе, что входило бы в состав той же науки.

…люди, считавшие в течение столетий твердо установленным, будто Земля покоится недвижно среди неба и в центре его, неизбежно признают бессмысленным мои утверждения о движении Земли… страх перед издевательствами и насмешками, ожидающими меня за мои новые и кажущиеся бессмысленными воззрения, едва не принудил меня прекратить начатое сочинение.

…и был Аристарх судим за то, что сдвинул с места святой центр мира.

Среди многочисленных и разнообразных занятий науками и искусствами, которые питают человеческие умы, я полагаю, в первую очередь нужно отдаваться и наивысшее старание посвящать тем, которые касаются наипрекраснейших и наиболее достойных для познавания предметов. Такими являются науки, которые изучают божественные вращения мира, течения светил, их величины, расстояния, восход и заход, а также причины остальных небесных явлений и, наконец, объясняют всю форму Вселенной. А что может быть прекраснее небесного свода, содержащего все прекрасное! Это говорят и самые имена: Caelum (небо) и Mundus (мир); последнее включает понятие чистоты и украшения, а первое — понятие чеканного (Caelatus).

Я дал себе труд прочесть сочинения всех философов, какие только смог раздобыть. Я хотел установить, не было ли среди них хоть одного, который высказал бы мнение, что движение небесных тел вовсе не таково, как учат математики в школах. Я нашел искомое мною прежде всего у Цицерона. Он рассказывает, что Никет допускал движение Земли. После этого я прочел у Плутарха, что и другие придерживались того же мнения… Отправляясь отсюда, я стал и сам размышлять о возможности движения Земли. Хотя такое допущение казалось мне самому противным здравому смыслу.

Если уж издавать трактат — надо в предисловии сказать все, что я думаю о праве ученого искать истину! И о праве невежд судить ученого!..

Если же появятся в будущем пустые зубоскалы, которые, хоть и не смысля ничего в математике, позволят себе все же, на, основании какого-нибудь места из священного писания, по злой своей воле хулить мое учение или нападать на него, — я вовсе не буду этим огорчен, а к их суждениям отнесусь с презрением.

…наука о строении человеческого тела является самой достойной для человека областью познания и заслуживает чрезвычайного одобрения; наиболее выдающимся и в деяниях своих и в занятиях философскими дисциплинами мужам Рима было угодно посвящать ей все свои силы.

…мой Учитель (Коперник) никогда не побоится суда достойных и ученых людей! Он готов предстать перед этим судом!

Наш разум — это подвижный, опасный и отважный инструмент…

Поистине человеческий ум — большой мастер творить чудеса…

Наука — дело очень нелегкое. Наука пригодна лишь для сильных умов.

…наука — великое украшение и весьма полезное орудие…

Я люблю и почитаю науку, равно как и тех, кто ею владеет. И когда наукой пользуются, как должно, это самое благородное и мощное из приобретений рода человеческого.

Там обо мне будут верно судить, где научное исследование не есть безумие, где не в жадном захвате — честь, не в обжорстве — роскошь, не в богатстве — величие, не в диковинке — истина, не в злобе — благоразумие, не в предательстве — любезность, не в обмане — осторожность, не в притворстве — умение жить, не в тирании — справедливость, не в насилии — суд.

…время есть величайший из новаторов.

Цена истины, как бы она дорога ни была, может быть сравнена разве с ценой жемчужины, освещенной дневным светом, а не с ценой брильянта или карбункула, сильнее играющих при свечах.

В истории черпаем мы мудрость; в поэзии — остроумие; в математике — проницательность; в естественных науках — глубину; в нравственной философии — серьезность; в логике и риторике — умение спорить.

Если бы наука сама по себе не приносила никакой практической пользы, то и тогда нельзя было бы назвать ее бесполезной, лишь бы только она изощряла ум и заводила в нем порядок.

Нет ничего нового под солнцем, — сказал Соломон. И как Платон считает, что «всякое знание есть лишь воспоминание», так Соломон говорит, что «все новое есть лишь забвенное…»

…наука совершенствует природу, но сама совершенствуется опытом.

Невежды презирают науку, необразованные люди восхищаются ею, тогда как мудрецы пользуются ею…

Наука не только как жаворонок подымается в высоту и наслаждается своим пением, но подобно хищной птице умеет также спуститься вниз и схватить ее добычу.

Те, кто занимались науками, были или эмпириками, или догматиками. Эмпирики, подобно муравью, только собирают и пользуются собранным. Рационалисты, подобно пауку, из самих себя создают ткань. Пчела же избирает средний способ, она извлекает материал из цветов сада и поля, но располагает и изменяет его собственным умением. Не отличается от этого и подлинное дело философии. Ибо она не основывается только или преимущественно на силах ума и не откладывает в сознание нетронутый материал, извлекаемый из естественной истории и из механических опытов, но изменяет его и перерабатывает в разуме.

Есть и у науки младенчество, когда она только еще лепечет; затем юность, когда она бывает цветущей и пышной; далее зрелость, когда она становится серьезной и немногословной; и наконец, старость, когда она дряхлеет.

Какое чудо природы человек! Как благороден разумом!

…человеческий разум познает некоторые истины столь совершенно и с такой абсолютной достоверностью, какую имеет сама природа…

Вот так в моих потемках я брожу, фантазируя то об одном, то о другом явлении природы, и не могу, как мне хотелось бы, дать хоть некоторый покой моему беспокойному мозгу…