Николай Капченко - Политическая биография Сталина

Общей чертой многочисленных книг и статей о Сталине как в нашей стране, так и за ее рубежами, является однобокая, упрощенная и в какой-то степени примитивная трактовка одной из самых важных проблем, касающихся политической биографии Сталина. Я имею в виду вопрос о той роли, которую играла в политической биографии Сталина власть, обладание ею и понимание сущности этой власти. В своем подавляющем большинстве биографы Сталина и вообще люди, пишущие о нем, априори исходят из того, что власть для Сталина всегда была и до последнего его вздоха оставалась главной целью его жизни. Даже не просто главной целью, а точнее сказать, — самоцелью. Именно на этой основе строится зачастую анализ его действий и мотивация его поступков. Отсюда проистекает и все остальное, что как бы автоматически присовокупляется при характеристике его личности как политика. Но ведь известно, что политика — это сфера, в которой поступки важнее, чем личные качества или намерения. Вместе с тем, политика представляет собой прежде всего сферу действий, значимость которых определяется их практическими последствиями.

Иными словами, — и история это убедительно доказала — власть, как правило, не является самоцелью в широко понимаемом историческом процессе. Она по большей части выступает в качестве орудия, инструмента, средства достижения определенных политических и иных целей. Даже самые извращенные люди, добившиеся власти, используют ее отнюдь не только и не столько для удовлетворения своих личных амбиций и своего безграничного тщеславия. В приложении к Сталину, с моей точки зрения, есть более чем достаточно оснований считать, что для него власть была прежде всего и главным образом орудием достижения определенных политических целей. Она не имела в его глазах своей собственной, отделенной от политических и государственных устремлений, ценности. Можно со всей решительностью и пылом осуждать цели, во имя достижения которых Сталин использовал свою власть (это, конечно, зависит от исходной позиции того или иного критика), но, как мне представляется, изображать Сталина в качестве человека, лейтмотивом поведения которого было исключительно стремление к обладанию личной и безграничной властью, — значит серьезно упрощать характер исторического феномена, каким предстает перед лицом не только его современников, но и потомков Сталин.

Именно в данном вопросе мой подход к политической биографии Сталина и отличается от многих других. Я стремился на протяжении всего изложения материала показать, что политические мотивы лежали в основе большинства действий Сталина как во время борьбы его за власть, так и после обретения оной. Если мы на все действия Сталина и на всю его политическую биографию будем смотреть только или преимущественно под углом зрения борьбы за личную власть, то, боюсь, не сможем правильно понять и дать достоверную историческую оценку его политической биографии и вообще его роли в истории нашей страны и всего мира. Подобный подход слишком прост, слишком заманчив своей простотой и внешней убедительностью. Но поэтому он и узок, маломасштабен и во многом примитивен. Он в корне искажает не только фигуру самого Сталина, но и саму историческую эпоху, в которой развертывалась его деятельность.

Признаюсь, что во время работы над книгой на первый план выплывала довольно любопытная задача: не столько убедить потенциального читателя в своем понимании излагаемого материала или описываемого события, сколько самому разобраться в нем и, по возможности, составить объективное суждение. В каком-то смысле в процессе написания книги я сам стремился познать Сталина как политика, понять смысл и логику его действий, которые часто казались и кажутся порой до сих пор не поддающимися логическому объяснению. По крайней мере, они зачастую не укладываются в рамки элементарного здравого смысла.

Еще один момент заслуживает того, чтобы на нем специально остановиться: я имею в виду объективность. Как уже отмечалось выше, быть беспристрастным любой автор, особенно пишущий на острые политические и исторические темы, просто не может. В любом случае, при любых стараниях всегда будут проглядывать его собственные пристрастия, симпатии и антипатии, порой злорадство и даже ненависть. Предвзятость может выражаться не только в тенденциозной оценке фактов, но и в самом их подборе автором, в том, что выгодные для его концептуального подхода материалы он будет охотно использовать, а невыгодные просто игнорировать. Поэтому апеллировать к так называемой объективности в оценке роли Сталина в нашей истории — дело бесперспективное. Но определенные политические или идейные пристрастия не должны вредить достоверности изложения событий и фактов, их оценке в соответствии с исторической реальностью. Путь к истине не загораживают всякого рода чувства, будь то любовь или ненависть, они лишь накладывают на поиски этой истины своеобразную печать. Главное — это достоверность, без которой сам процесс поиска истины превращается в простой фарс или же сознательное надувательство. Такое толкование принципа объективности, возможно, и покажется кому-то странным и недопустимым в таком деле, как написание биографии политического деятеля. Однако я еще раз хочу подчеркнуть, что полной объективности, личной самоустраненности автора от того, что он пишет, не бывает.

Для характеристики Сталина как личности исторического формата использовалось и используется множество эпитетов и метафор. Но все они, даже взятые в своей совокупности, конечно, не могут со всей полнотой отразить масштабы и противоречивость его фигуры. Они лишь оттеняют отдельные черты его характера и деятельности, оставляя как бы в полумраке всю грандиозность этой неординарной личности. Наиболее часто для характеристики Сталина используют такие понятия, как диктатор и тиран. Или же (из противоположного идеологического лагеря) — великий государственник и строитель новой России, продолжатель дела тех, кто посвятил свою жизнь возвеличиванию державы.

В сугубо политическом смысле он, конечно, был диктатором. Наиболее типичные и характерные черты диктатуры были присущи стилю и методам его правления. Однако, на мой взгляд, сталинская диктатура была диктатурой особого рода, отличавшейся от классических диктатур, знакомых нам из истории. Я не склонен присоединяться к мнению тех, кто считает, что власть, стремление обладать всей полнотой власти, что называется, наслаждаться этой властью, были самоцелью его политической философии. Будучи человеком широкого исторического кругозора и вместе с тем личностью чрезвычайно прагматической, Сталин прекрасно понимал, что власть сама по себе не может быть самоцелью. Она всегда была и остается лишь орудием, инструментом достижения определенных целей. В этом смысле диктатура Сталина была социально осмысленна и социально целенаправленна. Он стремился, опираясь на свою необъятную власть, переломить законы исторического развития и построить в стране новый общественный строй, хотя объективных предпосылок, как утверждали ортодоксальные марксисты, для этого не существовало.