Александр Кондратов - Этруски: загадка номер один

Известно, что некогда на Балканском полуострове жили иллирийцы, говорившие на своем особом языке (или группе иллирийских языков — ведь были же языки италийские, из которых выжила только латынь). Сейчас же здесь остался обособленный язык — албанский, скорее всего, потомок этого иллирийского языка или иллирийской семьи языков. Быть может, одним из вымерших иллирийских языков был и язык этрусков. Или, что также не исключено, древние иллирийцы, соседи этрусков, оказали сильное влияние на их язык.

Какой же может быть вывод? Надо восстанавливать облик того древнейшего албанского, т. е. иллирийского, языка, на котором говорили здесь во времена этрусков. Ведь известно, что языки меняются со временем, — не только в «Слове о полку Игореве», даже в произведениях авторов XVII–XVIII вв. многое нам непонятно. Сколь же должна отличаться современная албанская речь от того древнего языка, на котором говорили предки албанцев более двух тысяч лет назад).

Старинных текстов на албанском языке до нас не дошло, да и письменность у албанцев появилась лишь в прошлом веке. Но у лингвистов есть другой метод проникнуть в глубины праистории языка — метод, который дает сравнительно-историческое языкознание. И, восстановив облик древних албанских слов, их корней и грамматических окончаний, можно проводить сопоставление их с корнями и грамматикой этрусков. Лишь тогда наши выводы будут иметь доказательную силу. Без такой предварительной работы сравнение этрусского с современным албанским будет ничем не лучше сравнения его с русским или японским. Даже можно заранее сказать, что найдутся «общие слова» и можно давать «переводы» отдельных текстов (вспомните Черткова).

Как же поступил Майяни? Дал ли он в книге реконструкцию албанского языка той эпохи, когда писались этрусские тексты? Нет, не дал. Он заменяет строгие доказательства различными догадками, произвольными умозаключениями и «юмором». Например, этрусское слово КРАН сравнивается с албанским словом «нгране», имеющим значение «еда, пища» (а также неправильный глагол «есть»). Надо объяснить, почему в албанском имеется начальное «н», если оно действительно родственно этрусскому, надо определить то, что в языкознании называется «правилом фонетического перехода». Как же поступает Майяни? Очень просто. Начальное «н» исчезло в этрусском потому, что… «туски, недурные едоки, так часто употребляли это слово, что съели его начальную букву!».

Не правда ли, очень «научное» объяснение? А вот и другое такого же свойства. Грамматические частицы — одна из основ языка; больше того, если слова из языка в язык заимствуются (в том же этрусском — множество греческих слов), то, как правило, грамматические элементы не заимствуются. Поэтому при доказательстве родства одного языка с другим они являются особо ценными. А как поступает в этом случае Майяни?

«Часто они (т. е. частицы) запутывают положение до такой степени, что хочется присоединиться к одной из „ученых женщин Мольера“, которая, упрекая „эти мерзкие частицы“, которые рассеяны во всех языках, восклицает, что они „уродуют самые красивые слова“»…

Снова мы видим весьма «научное» объяснение! Впрочем, Майяни, чтобы не запутываться, прибегает и к такому приему. Слово ЕТЛ, по его мнению, можно разделить на Е и ТЛ, где Е «будет указательной или любой другой частицей». Хороша же грамматика, где частица может принимать любое значение (а ведь академик Щерба, говоря о методике обучения языкам, совершенно справедливо указывал: «Лексика — дура, грамматика — молодец!», ибо она является «каркасом», на котором держится структура языка).

Впрочем, в немилости у Майяни не только грамматика, но и фонетика. Ибо он считает согласные звуки «позвоночником слова», а гласные — «лишь украшениями». Да и в орфографии, по мнению Майяни, «этруски были дикими индивидуалистами и делали с ней, что хотели». И вот он объясняет особенности написаний неким «национальным характером», а не причинами вполне объективными: различными «школами», временем и т. д.

Некоторые слова, которые Майяни «расшифровывает» с помощью албанского языка, на самом деле являются именами собственными (а не, например, «крышей» или «вязом»). Так, впрочем, очень часто поступали и другие исследователи, подыскивающие к этрусскому иные языки-ключи. Ухитрился же Чертков «перевести» имя Кай как «гай — роща или крик галок», а название этрусского города Спина — как русское «спина»!

Итогом дешифровки Майяни является приложенный в конце книги «этрусско-албанский словарь». В нем приведено около трехсот этрусских слов и к ним — албанские параллели. Выглядит этот словарь вполне солидно и убедительно: ведь слов в дошедших до нас текстах этрусков не так уж и много, а толкования их с помощью албанского так соблазнительны…

Но вот тут какая деталь. В наши дни этрускологи установили — и установили совершенно достоверно! — значение около 150 слов этрусского языка. Казалось бы, если ключ действительно найден, все эти слова найдут соответствия в языке албанцев, родственнике и потомке языка этрусков. Однако в словарике, приложенном Майяни, этих «бесспорных» слов не полторы сотни, а что-то около десятка.

В чем тут дело? Очевидно в том, что всем остальным не нашлось параллелей в албанском языке, хотя они должны были бы найтись, если бы «этрусская Бастилия» действительно была бы взята с его помощью. Но это, как вы сами, вероятно, убедились, далеко не так.

«Все попытки проникнуть в этрусский язык при помощи какого-либо известного языка до сих пор бесславно проваливались», — печально констатирует Реймон Блок в своей книге «Этруски». Провалом кончилась попытка Майяни, которая в принципе ничуть не лучше и не хуже, чем попытка Черткова (только незнакомый нам албанский язык, когда слова его привлекаются для толкования этрусских, вызывает у нас невольное «уважение», в то время как такие же сопоставления этрусского и русского, вроде МЕЛУТЕ и Малюты Скуратова, рождают улыбку).

Означает ли это, что этрусский язык по-прежнему остается «тайной за семью замками»? Нет! Мы только что говорили о 150 словах, значение которых установлено этрускологами достоверно.

Мы знаем, как по-этрусски звучали слова «мать», «сын», «дочь», «внук», «супруги», «жена», «брат» или «младший брат», т. е. важнейшие термины родства. Мы знаем этрусское звучание многочисленных глаголов дарования и жертвоприношения (до десятка различных слов!). Нам известно большинство этрусских числительных. Знаем мы наименования ряда месяцев на языке этрусков, а также разнообразных сосудов. Ученым известна этрусская титулатура, названия жрецов и должностных лиц (магистра, царя, «клиента» или «плебея», магната, предсказателя по внутренностям животных и т. д.).