Григорий Кваша - Рождение и гибель цивилизаций

Поскольку учесть все многообразие факторов при составлении астрологического прогноза невозможно, логично ограничиться одним-единственным. По этот фактор должен по своему значению превосходить все остальные, вместе взятые. Для нашей страны, да и для мира в целом, таким фактором сейчас является массовый прорыв в российскую власть представителей технической интеллигенции.

На первый взгляд к астрологии это имеет очень отдаленное отношение. Поэтому, прежде чем приступить к сути дела, необходим ряд предварительных замечаний. Дело в том, что мы живем не в обычном государстве, что, кстати, многие чувствуют, а в государстве экспериментальном: все, что в нем происходит, происходит впервые в мировой истории (поэтому так смешны разговоры о необходимости копировать польскую, венгерскую или китайскую модель развития). Эксперимент длится не все время, а периодами по 144 года. Сейчас мы пребываем на финишном участке четвертого российского имперского (экспериментального) цикла, начавшегося в 1881 году.

Всего в истории человечества имперских 144-летий было двадцать. Такое малое количество циклов доказывает их уникальность и энергоемкость, однако не дает возможности предсказать заранее, что нового принесет каждый и;> них. Задача исследователя состоит в том, чтобы найти цикл (революции в нем всегда приходятся на годы Змеи), выделить в нем первую фазу (36 лет накопления энергии), вторую (36 лет террора и разрушения старых порядков), третью (36 лет бюрократизации и укрепления новых порядков) и, наконец, четвертую (36 лет освобождения нового лидирующего класса).

Предпоследний имперский цикл имел место в Англии в 1761–1905 годах. После него весь мир зажил но английской модели бытия. В двух словах, это правление гуманитариев (юристы, экономисты, журналисты, филологи и т. д.) в технократическом мире (паровозы, самолеты, телефоны, компьютеры и т. д.).

Новый русский цикл (1881–2025) начался но английским правилам. По ним прошла его первая фаза. Однако уже со второй фазы Россия показала строптивый нрав, отгородившись от всего мира «железным занавесом», чтобы никто не подглядывал, что же там вырастила наша Четвертая Империя. В 1989 году Россия вступила в четвертую фазу: занавес открывается, и мы видим совершенно новую систему комплектования властной элиты, причем настолько жесткую, что ей не в состоянии противостоять ни звезды, ни планеты, ни ангелы, ни черти. Система эта проста как дважды два: у власти могут быть только технические специалисты-металлурги, авиационщики, химики, физики и т. д. Когда в 1917 году большевики брали власть, ни о какой технократии и речи быть не могло. Ленин, будучи связующим звеном между первой и второй фазами, имел диплом о высшем юридическом образовании. А все его сподвижники являлись классическими героями вторых имперских фаз, то есть самоучками или недоучками. Была группа семинаристов (Сталин, Микоян), группа отчисленных из институтов студентов (Фрунзе, Молотов, Куйбышев, Каменев, Бухарин). Такой суперинтеллектуал, как Свердлов, окончил пять классов гимназии, Троцкий — среднюю школу, Калинин — сельскую школу, Каганович — самоучка. Если и попадались люди с высшим образованием, то где-нибудь па второстепенных должностях. В ходе второй фазы бывшие недоучки-самоучки обзавелись маршальскими званиями, позаканчивали академии, поднаторели в красивом обхождении, но так и остались, по сути, токарями, пекарями, сапожниками и семинаристами.

Совсем иначе повернулось дело в 1953 году, когда токарей-пекарей отстранила от власти новая элита — дети властителей второй фазы. Из отцов остался только Хрущев — связующее звено между второй и третьей фазами. Дети были людьми образованными. Но какое образование дали им их недоучки-родители? Разумеется, техническое: ведь страна занималась индустриализацией, а не каким-нибудь там построением правового государства.

Список анкетных записей в графе «образование» должен был бы поразить любого независимого эксперта, если бы он, конечно, обладал еще и независимым умом. Увы, эксперты видят только то, что хотят видеть, а именно: что новая элита оставалась коммунистической. Но ведь она была еще И технократической! Леонид Брежнев закончил металлургический институт, Андрей Кириленко — авиационный, Алексей Косыгин — текстильный, Николай Подгорный — институт пищевой промышленности. Был, правда, среди технарей вынускиик плехановского — Михаил Суслов, но не ему отводились первые роли. Был экономист Андрей Громыко. Как и Суслов, он пыдвинулся еще при Сталине. Еще два гуманитария с характерной судьбой: юрист Дмитрий Шипилов, который не к тем примкнул, и историк — философ Александр Шелепин, который примкнул правильно, но при дворе не удержался.

Постепенно внутренняя солидарность нового правящего класса крен-нет, элита кристаллизуется: Владимир Щербицкий (химико-технологический институт), Петр Шелест (металлургический), Дмитрий Устинов (военно-механический), Николай Тихонов (металлургический), Михаил Соломенцев (политехнический), Григорий Романов (кораблестроительный), Динмухамед Кунаев (институт цветных металлов и золота), Василий Кузнецов (политехнический институт), Константин Катушев (снова политехнический), Владимир Долгих (горно-металлургический). И такого засилья технарей на должностях, которые в других странах всегда занимали юристы, артисты и журналисты, никто почему-то не заметил? Забавляло всех лишь появление на должности министра культуры очередных химиков — Фурцевой, Демичева. В оправдание всем тем, кто проспал фактор номер один, можно вспомнить только, что техническое образование этих людей не бросалось в глаза, так как было замаскировано длительной партноменклатурной карьерой.

Когда третья фаза приближалась к концу, казалось, что новый порядок набора властителей незыблем. Но история, как всегда, приготовила неожиданность: переход в новую фазу, а стало быть, и в новое качество, стал происходить через кризис. Большинство властителей, доведших до него страну, были все теми же технократами: Виталий Воротников (авиационный институт), Егор Лигачев (тоже авиационный), Николай Рыжков (политехнический), Виктор Чебриков (металлургический).

Однако в курятник уже пробрался лис — юрист Михаил Горбачев. Он, естественно, привел за собой подкрепление, братьев-гуманитариев: юриста Анатолия Лукьянова, экономиста Вадима Медведева, историка Александра Яковлева. Страну залихорадило. Запад возликовал. Но не потому, что у нас поднялась температура, а просто там неосознанно почувствовали, что к власти в России пришли такие же люди, как они — родные, гуманитарные, понятные (не то что эти буки — технари).

Пик кризиса пришелся на 1989 год — год прихода в политику академика Сахарова (физик) и победы на выборах от Москвы нынешнего президента Ельцина (инженер-строитель). Однако кризис не ограничивался годом ника: он прихватывает четыре года до пего и четыре после. Вот почему Ельцин продолжает дело Горбачева и усердно окружает себя все новыми и новыми гуманитариями. Кого мы тут только не видим: экономист Хасбулатов, историк Афанасьев, опять экономист Гайдар, юрист Шахрай, снова историк Станкевич, философ Бурбулис, опять экономист Гавриил Попов, журналист Полторанин. В этот букет вплетаются военные и физкультурники. Казалось бы, преемственность технократической власти необратимо нарушена.