Лотар Рендулич - Управление войсками

В сложившихся условиях такое решение было правильным, но оно могло оказаться не совсем верным при возможных изменениях обстановки. Видимо, я слишком много внимания уделял прежнему району боевых действий, в котором русские с невиданным упрямством постоянно атаковали и намеревались снова наступать еще более крупными силами. Действия противника, правда, наводили меня на другие мысли, но я все время отбрасывал их. В этот день, как, впрочем, и в другие дни до этого, я думал о возможном расширении русскими фронта наступления. На этот случай я предусматривал доведение оборонительных возможностей частей, соседних с действовавшим на основном направлении 432–м пехотным полком, до оборонительных возможностей этого полка. И все же правильнее было бы оставить в резерве корпуса один полк 36–й дивизии и один–два артиллерийских дивизиона с тем, чтобы в последующих боях иметь большую свободу действий и уверенность в успехе.

На рассвете 16 июля противник снова перешел в наступление. 36–я пехотная дивизия вовремя заняла выделенную ей полосу обороны. На этот раз удар, направление которого было смещено на юг, наносили восемь стрелковых дивизий и 300 танков. Он пришелся по участку 482–го пехотного полка 262–й дивизии, 10–километровый фронт обороны которого, как и все другие второстепенные направления корпуса, прикрывался слабыми силами. Вскоре полк был оттеснен со своих позиций и, сохраняя на открытой местности связь с 36–й пехотной дивизией, занял новый рубеж обороны, дугой изогнутый в глубину. Следует заметить, что хорошую службу сослужили опорные пункты — правда, немногочисленные, — заблаговременно оборудованные в глубине обороны. В первой половине дня здесь действовали небольшие группы противника, а его основные силы оставались на захваченных позициях. И хотя русские не могли не знать, что им противостоят [179] незначительные силы, они не сумели быстро приспособиться к обстановке.

Сосредоточив еще большие силы, противник наступал на прежнем направлении. В первой половине дня он бросил в сражение 300 танков, рассчитывая тем самым добиться прорыва нашей обороны. Наши противотанковые средства добились выдающихся успехов. Было подбито более 150 машин.

Во второй половине дня натиск массированных сил противника был направлен против левого фланга 36–й пехотной дивизии и соседнего с ней полка 56–й пехотной дивизии. Насыщение позиций огневыми средствами и живой силой и у этой дивизии было крайне слабым. Резервы практически отсутствовали (один батальон на 40 км фронта!). Правофланговый полк вынужден был отойти на фронте шириной 5 км, но все же сумел закрепиться на новом рубеже. К исходу дня противник предпринял новую атаку, поддержанную 50 танками. Командование дивизии обратилось с просьбой о срочном усилении соединения противотанковыми средствами. Было ясно, что своими силами дивизия не сможет предотвратить прорыв противника. Но решающего значения этому прорыву я не придавал и не снял ни одного орудия с направления основных усилий. Появление танков перед фронтом 56–й дивизии, видимо, было со стороны противника попыткой ослабить нашу противотанковую оборону на главном направлении.

Во второй половине дня русские продолжили свое наступление и на участке 482–го пехотного полка, оборона которого едва не распалась. Повторная атака танков в полосе 36–й пехотной дивизии кончилась для них потерей еще 50 машин. Таким образом, в этот день было подбито более 200 танков. К вечеру накал боя стал спадать. Ширина фронта нанесения противником главного удара увеличилась до 25 км.

В полдень мне сообщили, что к вечеру в мое распоряжение прибудет 8–я танковая дивизия. Это соединение также участвовало в боях за Курск, где потеряло почти все свои танки; большой урон был нанесен и другим ее частям. Учитывая обстановку, сложившуюся в дивизиях, действовавших на второстепенных направлениях, я не без колебаний решил поделить эту дивизию. Дробление органически сложившегося соединения — самая неприятная [180] мера, на которую приходится идти командиру, и от нее следует отказываться, если к этому не вынуждают особые причины. А в той обстановке такие причины были, хотя бы потому, что для ведения танкового боя эта дивизия не годилась. И я решил ее мотопехотный полк перебросить на левый фланг 262–й пехотной дивизии, а 8–й танковой дивизии без этого полка выделить самостоятельную полосу обороны за правым флангом 56–й дивизии. Учитывая слабые силы танковой дивизии, ширина полосы ее обороны была очень небольшой.

Кроме того, мне в подчинение передавались восемь «фердинандов», которые ввиду их ограниченной подвижности от Орла в район боев были переброшены по железной дороге.

Имевшиеся данные об обстановке позволяли мне сделать вывод, что на следующий день фронт наступления противника расширится еще больше и захватит 36–ю и 262–ю пехотные и 8–ю танковую дивизии.

17 июля противник силами десяти стрелковых дивизий и 400 танков наступал на предполагавшемся направлении. В ходе боев, шедших с переменным успехом, 36–я дивизия была оттеснена к населенному пункту Бортное. Справа от 262–й дивизии, которой пришлось отражать ожесточенные атаки противника, образовалась брешь шириной 10 км; здесь не было ни одного человека. В отдельных местах небольшие группы танков противника проникли через нее за наш передний край.

В первой половине дня мне сообщили, что в мое подчинение передаются 2–я и 12–я танковые дивизии. 2–я дивизия прибыла следующей ночью, а 12–я — вечером 18 июля. Обе они понесли большие потери в боях за Курск и имели всего лишь по 20 боевых машин, часть из них составляли танки T‑IV с 75–миллиметровыми пушками, которые могли вести борьбу с танками противника, остальные машины были пригодны лишь для борьбы с пехотой. Подброска подкреплений частями обусловливалась обстановкой, сложившейся под Курском. Переход в этом районе к обороне требовал определенного времени, необходимого для укрепления фронта; войска нужны были под Курском еще и потому, что противник располагал там сильными [181] резервами. Если бы подкрепления были более крупными, командование корпуса имело бы возможность создать резервы. Боевые действия велись бы с более высокой степенью уверенности, а большей части трудностей можно было избежать. Немалую сложность для командования представляло еще и то, что никогда нельзя было знать наперед, прибудут ли новые подкрепления, а если и прибудут, то какие и когда. Все зависело от обстановки, сложившейся севернее Курска.

Во второй половине дня я направился в 36–ю дивизию, где велись особенно тяжелые бои. В ее полосе и в полосе 8–й танковой дивизии не менее 200 батарей противника вели интенсивнейший огонь. Здесь у меня создалось впечатление, что противник так сильно привязан к этому району, что основательного смещения его главного удара на следующий день можно не ждать. Для этого ему понадобилось бы несколько дней.