А. Широкорад - Гений советской артиллерии. Триумф и трагедия В.Грабина

Получив известие о Февральской революции, экипажи линкоров типа «Севастополь» устроили дикую расправу над своими офицерами, а потом учинили погром в городе Кронштадте. Это была первая в ходе революции массовая рас

права над офицерами. Адмирал Исаков писал в своих воспоминаниях, что даже в 1920 г. на Каспии матросы-анархисты издевательски называли его «лейтенантом с “Петропавловска”». Это словосочетание стало синонимом матросского самосуда. По данным С.Н. Семенова 2 2 Семенов С. Ликвидация антисоветского Кронштадтского мятежа 1921 г. М., 1973. , на линкорах «Петропавловск» и «Севастополь» новобранцы 1918—1921 гг. составляли только 6,8%, а остальные (1904 человека) были участниками «бузы» в феврале 1917 г. Именно они ровно через три года подняли мятеж в Кронштадте.

Само по себе название «Кронштадтский мятеж» безграмотно. Ведь восстали не жители многотысячного города Кронштадта и не гарнизон Кронштадтской крепости, а матросы двух линкоров и других кораблей. Уже позже к восстанию присоединились гарнизоны нескольких фортов, часть фортов держали нейтралитет, а форт «Красная Горка» и ряд северных островных фортов в ходе штурма Кронштадта вели интенсивный артиллерийский огонь по мятежникам. Если бы все форты поддержали «клёшников», на подавление мятежа потребовались бы долгие месяцы, да и то при условии невмешательства британского флота.

Курсанты артиллерийской школы оказались в числе первых частей, мобилизованных на борьбу с мятежниками. Грабин попал в 152-мм гаубичную батарею, направленную 7 марта в Северную группу советских войск. Батарея была размещена на северном берегу Финского залива и начала обстрел форта «Тотлебен», занятого мятежниками. Позже, войдя в захваченный пехотой форт, Грабин обратил внимание на неэффективность действия полевых 122-мм и 152-мм гаубиц по железобетонным сооружениям.

Моральный дух мятежников был низок — не исчерпав всех возможностей для борьбы, «ревком» во главе с писарем Петриченко удрал на автомобиле по льду в Финляндию, за ним последовали несколько сотен матросов, а подавляющее большинство сдались частям Красной Армии, наступавшим по льду с севера и юга. Василий Грабин вместе с другими курсантами вернулся в артиллерийскую школу.

___________

В том же 1921 г. Грабин был назначен старшиной одной из трех батарей школы, а 16 сентября 1923 г. он окончил Петроградскую командирскую школу.

Отдыхать после школы не пришлось. Через несколько дней Грабин был назначен командиром взвода и направлен на Карельский артиллерийский участок. Так назывался укрепрайон на Карельском перешейке. Осенью 1923 г. граница с Финляндией была наиболее опасной. Правящие круги «маленького миролюбивого государства» поставили целью создание Великой Финляндии, в которую должны были войти Кольский полуостров, часть Архангельской области и вся Карелия. Я говорю об умеренных финских политиках. Более радикальные деятели говорили о границе по реке... Енисей.

В ноябре 1921 г. финские регулярные войска вторглись на территорию северной Карелии. Три года там шла необъявленная война, закончившаяся полным разгромом и уничтожением захватчиков. На Карельском перешейке пушки молчали, но красные артиллеристы постоянно находились в полной боевой готовности — стрельба могла начаться в любую минуту.

Командир взвода Грабин служил хорошо и в феврале 1924-го был назначен начальником связи артиллерийского дивизиона.

В мае 1925 г. Грабин был переведен командиром взвода Ленинградской командирской школы. В артиллерийских школах взвод был подобен школьному классу, а взводный командир был как бы классным руководителем. Командир взвода обычно вел свой взвод с подготовительного до среднего класса.

В августе 1926 г. Грабин становится слушателем Военно-технической академии РККА имени Дзержинского. Эта академия была образована в 1925 г. в результате слияния Артиллерийской и Военно-инженерной академий. В 1926 г. академии было присвоено имя Ф.Э. Дзержинского. До 1938 г. академия находилась в Ленинграде, а позже переехала в Москву.

Для поступления в академию Грабину пришлось сдать вступительные экзамены в объеме программы советской военной школы.

Грабин попал на механический факультет. В академии было четыре факультета: баллистический, механический, химический и фортификационно-строительный. На баллистическом и механическом факультетах готовили «специалистов, могущих вести теоретическую и опытную разработку вопросов баллистики и стрельбы и обслуживать заводы военной промышленности, а также конструировать и ведать изготовлением предметов материальной части артиллерии и оружия». Учебная программа всех факультетов академии была рассчитана на четыре года.

Без особого преувеличения можно сказать, что именно академия сделала В.Г. Грабина конструктором. На всю жизнь Василий Гаврилович сохранил добрые воспоминания о преподавателях академии. Он писал в своей книге: «Давно уже нет на свете моих учителей — профессоров и преподавателей академии, но я до сих пор храню в памяти их живые своеобразные черты, благодарный за все то доброе, что каждый из них вложил в меня.

Красиво, можно сказать артистически, читал нам лекции по сопротивлению материалов профессор Стажаров. Его предмет мы всегда знали хорошо. Он излагал материал так доходчиво, что ни у кого не возникало никаких вопросов. Однажды был случай, когда один из слушателей, большой любитель задавать вопросы, посреди лекции поднял руку. Профессор прервался и удивленно спросил:

— Как это у вас мог возникнуть вопрос, если я еще продолжаю лекцию? Нет, этого не может быть. Подождите, я закончу, и тогда спросите.

После лекции он обратился к нетерпеливому слушателю:

— Пожалуйста, спрашивайте.

— Мне уже все ясно, — ответил тот.

— Ну вот видите! — заметил Стажаров и добавил: — Преподаватель должен так читать, чтобы у слушателей не возникали вопросы. Если же они возникнут, значит, преподаватель не подготовился.

Другой профессор, Сергей Георгиевич Петрович, человек пожилой, степенный, высокоэрудированный, являлся на занятия очень пунктуально и со звонком сразу же начинал лекцию: брал мел, подходил к доске, а их было три,

поднимал руку с мелом к левому верхнему углу доски и, объявив тему, тотчас же записывал ее на доске. Почерк у него был каллиграфический, писал он крупно. Если что не расслышишь — можешь переписать с доски, но мы редко к этому прибегали, так как Сергей Георгиевич читал громко, дикция у него была отличная, а если требовалось изобразить схему, изображал ее аккуратно, красиво, точно.

В течение академического часа профессор Петрович целиком исписывал доску с верхнего левого угла до нижнего правого. В тот момент, когда он ставил точку, обычно раздавался звонок на перерыв. В течение второго часа Петрович исписывал вторую доску. И так за три часа — три доски, не сбиваясь с ритма»*.