Артур Кларк - Черты будущего

Недавно для описания машины-животного того типа, который мы рассматриваем, было придумано слово «киборг» (кибернетический организм). Доктора Манфред Клайнс и Натан Клайн из Роклэндского госпиталя (Орэнжберг, штат Нью-Йорк), которые изобрели это слово, определяют «киборг» такими волнующими словами: «экзогенно расширенный организационный комплекс, функционирующий, как гомеостатическая система». В переводе на обычный язык это означает: тело с присоединенными или встроенными машинами, которые либо берут на себя выполнение некоторых функций организма, либо совершенствуют их.

Я думаю, что человека, подсоединенного к «механическим легким», можно тоже назвать «киборгом», однако эта идея имеет гораздо более широкий смысл. Когда-нибудь мы научимся на время сливаться с любыми достаточно сложными машинами и таким образом сможем не только управлять, но и становиться космическими кораблями, подводными лодками или телевизионной сетью. Это дало бы нам нечто гораздо большее, чем чисто интеллектуальное удовлетворение; острота ощущений, которые можно испытать при вождении гоночного автомобиля или полете на самолете, может быть, всего лишь бледный призрак того волнения, которое познают наши праправнуки, когда сознание человека будет свободно перелетать по его воле от машины к машине, легко рассекая с ними просторы моря, неба и космоса.

Но как долго будет длиться этот союз? Может ли синтез человека и машины когда-либо стать стабильным или чисто органические его компоненты станут такой помехой, что от них придется отказаться? Если это в конце концов случится, — а я привел достаточные основания, позволяющие считать, что так и должно быть, — нам не о чем жалеть и, уж конечно, нечего бояться.

Распространяемое комиксами и дешевой фантастикой мнение, что думающие машины должны быть злобными существами, враждебными человеку, настолько абсурдно, что вряд ли стоит тратить силы на его опровержение. Меня подмывает сказать, что только неразумные машины могут быть злыми; каждый, кто пробовал запустить заупрямившийся подвесной лодочный мотор, вероятно, согласится со мной. Те, кто изображает машины как активных врагов, лишь проецирует свои собственные доставшиеся в наследство от джунглей агрессивные инстинкты в мир, где их попросту не существует. Чем выше разум, тем сильнее стремление к сотрудничеству. И если когда-нибудь будет война между людьми и машинами, нетрудно догадаться, кто ее начнет.

Какими бы дружественными и полезными ни стали машины будущего, но перспектива для человечества оказаться изнеженным экспонатом некоего биологического музея — пусть даже таким музеем будет вся планета Земля — покажется многим людям довольно мрачной. Я не могу разделить такую точку зрения.

Оглядываясь на предыдущие главы, я вижу многочисленные противоречия и ряд пробелов. Что касается первых, то я в них не раскаиваюсь по причинам, изложенным во введении. Предприняв попытку исследовать соперничающие и даже взаимоисключающие возможности, я стремился проследить каждую из линий развития до конца. В одних случаях это порождало чувство гордости за прошлые и будущие достижения человека, в других — приводило к убеждению, что мы являем собой очень раннюю стадию истории эволюции, которой суждено кануть в забвение, оставив лишь незначительный след во Вселенной. Каждый читатель должен сам избрать точку зрения; однако, какую бы позицию он ни занял, ему следует оставить себе путь к отступлению.

Что касается пробелов, то одни из них объясняются, откровенно говоря, отсутствием интереса с моей стороны, другие — тем, что я не считал себя достаточно подготовленным для рассмотрения той или иной проблемы. Именно по последней причине не развиты более подробно медицинские и биологические темы. Вполне возможно, что многие будущие достижения в области получения, восприятия и переработки информации, а также в производстве могут базироваться на живых или квазиживых организмах, а не на неорганических устройствах. Природа бесплатно поставляет такое множество изумительных механизмов, что, по-видимому, было бы глупо не использовать их до предела. Я почти не сомневаюсь, что наши потомки будут располагать множеством разумных животных для выполнения тех видов работы, которые в ином случае пришлось бы выполнять очень дорогостоящим и сложным роботам.

В связи с этим я мог бы рассмотреть попытки, которые были предприняты доктором Лилли и его сотрудниками для установления контакта с дельфинами [44] См. John С. Lilly , Man and Dolphin , New York, 1964. ( Дж. Лилли , Человек и дельфин, перевод с английского, издательство «Мир», 1965.) . Я мог бы рассказать гораздо подробнее о возможностях контакта с внеземным разумом при помощи направленных радиолучей или лазеров. Одна из этих целей, а может быть, и обе рано или поздно будут достигнуты. Но перспективы, открываемые ими, столь беспредельны, что размышлять о них попросту бесполезно; здесь еще нет пограничных столбов, которые отделяли бы науку от фантазии.

Продолжая разговор о процессах общения, я мог бы также рассмотреть актуальную проблему общения между людьми. Создание «машинных языков» для вычислительных машин, несомненно, окажет существенное обратное воздействие на язык. Некоторые ученые уже пробовали разрабатывать логические языки, свободные от неопределенностей и дефектов всех существующих языков. Это намного более смелый замысел, чем изобретение еще одного эсперанто или интерлингва, — он восходит к самым основам мышления. (Одна такая попытка описана в статье «Loglan», опубликованной в июньском номере журнала «Сайентифик Америкен» за 1960 год.) Хотя я думаю, что логический язык непригоден для стихов и любовных писем, создание такого языка надо приветствовать. Может быть, со временем будут существовать параллельно два языка — один для мышления, другой для чувств. Второй из них, возможно, будет свойствен только людям, а первый найдет всеобщее применение.

Управление погодой, а в конечном счете и климатом составляет еще один предмет, поддающийся достаточно подробному рассмотрению. Не говоря уже об очевидной важности этой проблемы для земных дел, ее решение в последующем приведет к возможности осуществлять «планетное строительство», то есть крупномасштабные преобразования других небесных тел, чтобы сделать их пригодными для обитания. Поиск признаков подобной деятельности на других планетах Вселенной может стать главной задачей астрономов будущего. В прошлом она считалась второстепенной; доказательством тому служат так и оставшиеся неразрешенными споры о марсианских «каналах».

Определенные типы симметричных или упорядоченных структур, некоторые формы высвобождения энергии настолько аномальны для природы, что указывают на причастность разума к их происхождению. Когда энергия, эквивалентная нескольким мегатоннам, выделяется в зоне с поперечником в несколько километров, это может быть вулкан, но когда источник ее приближается по размерам к точке, это может быть только бомба.