Лорен Грофф - Тайны Темплтона

«Мадам Джинджер», как ты изволила выразиться.

Эверелл-Коттедж, 16 апреля 1862 года

У меня ушли на это недели, но я разговаривала с моим адвокатом и могу дать Вам 20 тысяч долларов самых что ни на есть законных средств — то есть все, что оставил мне после смерти отец. Если Вы явитесь ко мне домой в восемь вечера 1 7 апреля, я снабжу Вас быстрой лошадью и деньгами в переносном сейфе. Вы подпишете соглашение, по которому не сможете больше вернуться в Темплтон. Если Вы готовы его подписать, то сегодня же сообщите мне об этом письменно.

С.Э.Г.

Академия Споттера. 17 апреля

Эх, наконец-то Вы заговорили на понятном мне языке, мадам Грейвз!

20 тысяч долларов — это, конечно, лишь жалкая часть состояния мисс Темпл, но зато мне не придется ближайшие тридцать лет сюсюкать и выслушивать ее детский лепет. Итак, я согласен и приду к Вам сегодня. Если бы Вы только знали, мадам, какую тяжесть помогли мне сбросить с плеч!

Лё Куа.

Эверелл-Коттедж, Темплтон. 18 апреля (черновик)

Дорогая «Папа Джин Стоун»!

Вот, наконец, нам и есть о чем поговорить. Сегодня я отправила куда подальше одного из твоих лучших клиентов — мсье Лё Куа. Но в качестве компенсации посылаю к тебе мою служанку Мари-Клод. Она, возможно, в слезах — я уволила ее, а ведь на деньги, что я платила ей, она кормила семью. Быть может, ты найдешь ей применение. Она девушка прилежная и работящая, и от нее будет толк даже в таком заведении, как твое. Кроме того, она довольно мила, так что не исключено, что подойдет тебе и для каких других целей. Я бы порекомендовала платить ей 50 долларов в месяц — бедная дурочка будет считать это целым состоянием. Прими также это ореховое печенье, что я тебе посылаю. Сегодня утром у меня случился такой каприз, и я напекла — только что-то уж больно много. Вот бы нам стать друзьями, Джинджер, — я ведь очень одинока.

Эверелл-Коттедж, Темплтон. 18 апреля 1862 года

Шарлотта!

Вы презираете и осуждаете меня — прекрасно! А как Баш французский друг — не запропастился ли он куда сегодня? Он говорил мне, что на сегодня у вас назначено обсуждение со священником вашего венчания, которое должно состояться через два дня. Но увы, француз-то Ваш так и не появился. А когда Вы послали в Академию разузнать, что случилось, то оказалось, что он исчез. И сальный старый доктор Споттер не знал, куда деваться от смущения, — все вещи француза тоже исчезли. Увез с собой, вот ведь крыса! Эх, бедняжка Вы, бедняжка! Конечно, это я добралась до него. Нет, он жив, только скачет сейчас в Олбани, где пересядет на дилижанс до Бостона, где начнет потом новую жизнь. Для Вас он оставил записочку, которую я и прилагаю.

«Шарлотта, душенька, я больше не мог лицемерить. Если уж на то пошло, свою свободу я любил больше, чем Вас. В утешение Вам скажу только, что Вас я тоже любил— по-своему, в какой-то момент. Желаю Вам счастья. Шарль».

Вот видите, моя дорогая? Вас он тоже любил! Вот и хорошо. А еще лучше то, что он все-таки покинул это прибежище воров, это гадючье гнездо, коим я только и могу назвать наш отвратительный городишко Темплтон. Содом и Гоморра — разве нет? Так что, как видите, я оказала Вам любезность.

Ваш друг

Синнамон.

Эверелл-Коттедж, Темплтон. 20 ноября 1862 года

Дорогая мисс Темпл!

Осмелюсь предположить, что Вы еще помните меня, хотя не писали мне уже очень давно — с апреля, если не ошибаюсь. Сегодня до меня дошли слухи, что Вы собираетесь вернуться в Темплтон и привезти с собой Вашего «племянника». Надеюсь, Вам хорошо жилось в Манхэттене у Вашей сестры Дэйзи — жалость вот только, что она так скоропостижно скончалась вскорости после смерти своего дорогого мужа. Особенно жаль ее осиротевшего младенчика, который почему-то родился через месяц после того, как она сошла в могилу. Каково было ей, бедняжке, рожать в таком-то неудобном положении! Поистине чудо из чудес! Но Вы не извольте беспокоиться — никто здесь не знает настоящей даты ее смерти. Разве что я — я переписывалась с Вашей сестрой Маргаритой, и она случайно обмолвилась. Вашего секрета я никому не раскрою.

Бог мой, да сколько секретов мы с Вами знаем друг о друге, не так ли? Вот, к примеру сказать, как в ту злополучную апрельскую ночь полыхал чуть ли не весь Темплтон. Вы ведь помните? Ну конечно, помните. Звон колоколов, четыре пожарные бригады, добровольцы из Академии, весь город на ногах, все полки — и все равно почти вся Вторая улица выжжена дотла! От отеля «Игл» до лавки зеленщика и даже дальше пекарни Шнайдера! Выгорело все, даже то, что стояло там со времен Вашего деда! Даже, представьте, эта миленькая гостиница «Кожаный Чулок». Вообразите — оттуда вытащили потом четыре обгорелых женских скелета и один, принадлежавший юноше. И никто не признался в знакомстве с ними, кроме одной могучей женщины, купившей эту гостиницу у братьев холостяков из Йорка. Вы, конечно, спросите, почему эти несчастные не смогли спастись от пожара? Почему не проснулись среди ночи, не вскочили и не выбежали из горящего здания? Кто их знает почему!..

Город потихоньку отстраивается заново, хотя многие так и не забыли того страшного пожара. Старая матушка Гудинг нашла свою смерть в огне в своей комнатушке над шорной лавкой, где она прожила столько лет. И конечно, та же участь постигла слабоумного сына адвоката Дирка Пека, этого слюнявого дурачка, что вечно хватал себя за неприличные места в присутствии женщин. Говорят, он находился как раз в той постройке, откуда начался пожар, — некоторые даже считают его виновником бедствия, и эта новость Вас, возможно, порадует.

Кстати, о Дирке Пеке. Я по мере своих возможностей утешала этого беднягу, этого сказочно богатого адвоката. Красивый мужчина, между прочим, и, между прочим, тайно попросил моей руки, и я тайно дала согласие, только поженимся мы, когда я полностью буду свободна от траура. Мне он нравится, так что очень может быть, я оставлю его себе.

Да! Слыхали ли Вы о поимке Вашего женишка в Бостоне? Вот ведь настоящий позор — он пытался скрытно проникнуть на судно, следовавшее на Мартинику, и поймавший его французский лейтенант вспомнил его еще по тому скандалу в Нанте. Говорят, Ваш герой был сыном мсье Де Л а Валле и, скрываясь, взял себе имя своего слуги — Лё Куа. Вот ведь какой нелепый и смешной конец.

И последнее. У меня есть пачка писем, в обладании которыми Вы, возможно, заинтересованы. У Вас же есть пачка писем, в обладании которыми заинтересована я. Так вот, не могли бы мы устроить обмен? Мы могли бы обсудить это, когда Вы вернетесь в наш очаровательный город. С нетерпением жду возможности расцеловать в щечки Вашего племянника. Он, наверное, еще пока лысенький, но я надеюсь, со временем у него отрастут такие же, как у Вас, каштановые с рыжинкой густые роскошные волосы.