Этторе Биокка - Яноама

В один прекрасный день витукайетериньума, жена Акаве, сбежала с молодым мужчиной. Они попросили приюта у макиритаре. Их вождю женщина очень понравилась, и он взял ее себе. Молодой витукайетери стал возмущаться, требовать, чтобы ему отдали женщину. Три дня спустя тушауа вернул женщину, но велел влюбленным покинуть их шапуно. К другим племенам они идти не решались — знали, что у Акаве много друзей, и примерно через месяц вернулись в родное шапуно. Однажды Акаве сказал мне: «В шапуно куритатери живет совсем молоденькая девушка. Когда она подрастет, мать пообещала отдать ее мне в жены. Ее я возьму с великой охотой».

«Бери,— сказала я.— Потом она тоже сбежит от тебя». «Нет, она хорошая,— возразил Акаве.— Она еще совсем малышка, а уже ни с кем из мужчин не говорит. И ни к кому не подходит, кроме меня». «Разве ты не знаешь,— ответила я,— что те, кто девушками боятся всех и вся, женщинами никого не боятся?» «Нет, ты лжешь. Она хорошая девушка. Она меня любит»,— сердито воскликнул Акаве.

Однажды в наше шапуно пришла мать Акаве с сыном и несколькими мужчинами. Они рассказали: «Пишиаансетери отправились на реахо к саматари. А те вместе с хасубуетери напали на них». За несколько дней до того, как я с Акаве ушла из шапуно, на том берегу собралось много женщин, стариков и детей пишиаансетери. Они громко кричали: «Помогите нам перебраться. Помогите. Наших мужей и сыновей убили». Тогда люди обвязали лианами стволы деревьев и соорудили мост. По нему пишиаансетери перешли через реку. «Теперь ты можешь быть спокойна,— сказала мне мать Акаве.— Саматари и хасубуетери убили или ранили почти всех мужчин. Пишиаансетери долго будут помнить это реахо». Я сказала: «Я их предупреждала. Но они ответили, что саматари их друзья. Вот Риокове и встретил их по-дружески».

В полдень пришли двое пишиаансетери. Один из них приблизился к тушауа и стал нараспев объяснять: «Я пришел сюда не для ссоры. Я пришел узнать, могут ли мои люди войти в ваше шапуно. Они голодны, а кашибуетери не захотели нас принять и махекототери тоже не захотели. А вы что нам ответите?» Тушауа сказал: «Не знаю, я должен подумать. Завтра дадим ответ». Эти двое попросили табаку, получили его и ушли. Спустя три дня пришли другие пишиаансетери, и среди них дядя Рашаве, который убеждал молодых воинов убить моих сыновей. Они уговорили тушауа и тот сказал: «Можете приходить и побыть у нас некоторое время». Пишиаансетери рассказали, что враги убили Рашаве, его брата Пакаве и многих других. Почти все мужчины были ранены, кто тяжело, кто легко. Саматари и хасубуетери безжалостно убивали мужчин, но женщин и детей не тронули. Я расплакалась, когда узнала, что убили Рашаве. Женщины сказали: «Почему ты плачешь? Ты должна радоваться! Ведь убили всех твоих врагов». «Они не были моими врагами. Это они считали меня своим врагом!» — ответила я. Двое пишиаансетери, которые убили мужа, были ранены, но остались живы.

Когда все уцелевшие пишиаансетери перебрались в шапуно пунабуетери, мне стало страшно. В одну из ночей Акаве остался ночевать у очага брата. Ко мне подошел старик — тушауа пунабуетери и сказал: «Возьми своего старшего сына. А то у моего очага собралось слишком много пишиаансетери». Когда он ушел, пишиаансетери, который убил моего мужа, слез с гамака, взял стрелы и стал вставлять отравленные наконечники. Он сказал жене: «Утром я убью Напаньуму и ее сыновей». Потом лег в гамак и уснул. Рашаве больше не было, и нас никто не стал бы защищать. Ночью я тихонько позвала детей. Наверху жерди, образовавшие стены шапуно, были крепко связаны лианами. Я зубами перекусила лианы, неимоверным усилием сумела раздвинуть две жерди и кое-как пролезла. Потом я вернулась, забрала детей, и мы поодиночке выбрались наружу. Наученная горьким опытом, я не забыла захватить головешку. Я посадила ребят около шапуно и сказала: «Подождите меня здесь. Я только свяжу жерди и вернусь». Едва я сделала несколько шагов, как младший захныкал: «Мама, мама». Я подбежала к нему: «Не кричи. В шапуно пришел человек, который убил вашего отца. Теперь он хочет убить и нас». Мальчик сразу умолк. Ночь мы провели в лесу. Наутро меня разыскал Акаве и сказал: «Не бойся. Скоро мы пойдем к куритатери».

Рахараветери, которые жили далеко от нас, пригласили Акаве и его родных на реахо. Только они вышли из шапуно, как послышался женский крик. Брат Акаве бросился в лес и исчез. Мы решили, что его убили враги, и сильно испугались. Его молодая жена целыми днями плакала. А недели через две он вернулся. Он рассказал, что кумареме [46] Кумареме — один из лесных духов, являющийся людям в образе женщины звала его, он откликнулся и шел на ее голос, пока не заблудился в лесу. Он еле нашел дорогу обратно в шапуно. Но и тут кумареме не оставила его в покое. Утром он закричал: «Мама, эта женщина стоит напротив и смотрит на меня своими глазищами. Спугни ее». Никто, кроме брата Акаве, ничего не видел. «Там стоят одни корзины с пупунье»,— отвечала мать. «Нет, вон она. Напугай ее, ударь». Тогда женщины стали жечь перец и смолу, колдуны начали дуть на кумареме. Наконец, через несколько дней им удалось ее прогнать. Только после этого брату Акаве стало лучше.

Тем временем пишиаансетери отделились от пунабуетери, и мы с Акаве вернулись к их шапуно. Там у пунабуетери и родился мой третий сын. Акаве сказал: «Он белый, красивый. Хекура сказали мне, что его имя будет Хошивейве». (хошивей — так индейцы называют голубую лесную птичку).

Акаве все время думал о девочке из племени куритатери, которую ему обещали в жены. Случилось так, что, едва девочка подросла, она сбежала с юношей иньеветери. Влюбленная парочка укрылась в шапуно вакавакатери. Немного спустя родные девушки забрали ее, но юноша остался с вакавакатери. Акаве чуть не убил меня. Он кричал: «Она, молодая, сбежала, а ты, старуха, осталась. Это ты должна была убежать».

Ночью он надышался эпены и запел. Надышавшиеся эпены индейцы становятся как пьяные и все выбалтывают. Акаве пел: «Завтра утром я отрублю тебе голову, Напаньума. После бегства той девушки ты тоже для меня умерла. Если хочешь остаться в живых, уходи сегодня. Потому что завтра будет поздно». Я слушала как ни в чем не бывало. Но в душе у меня были гнев и страх. Рано утром Акаве стал краситься черным уруку. Ко мне подошла тетка Акаве и спросила, с чего вдруг он стал краситься черной краской. «Верно, это неспроста». Я ответила: «Он хочет меня убить». Когда он подошел ко мне, я схватила самого младшего сына, спавшего в гамаке, и бросилась бежать. Акаве хотел выстрелить в меня, но мужчины отняли у него стрелы. Он сказал: «Неважно, я могу убить ее и одним луком». И попытался проткнуть меня острым краем лука, но я увернулась. Мужчины накинулись на него и силой увели к очагу. С того дня он стал мне противен. Фузиве никогда не обращался со мной так жестоко. Пока я пряталась в лесу, мужчины отобрали у Акаве и лук. Издали я слышала, как они громко его ругали. Ближе к вечеру он вышел из шапуно и стал звать: «Напаньума, вернись. Мой сын голоден. Вернитесь, я вам ничего не сделаю». Но я не отвечала и думала про себя: «Глупец тот, кто сначала убегает, а потом отзывается». Поздно ночью, когда вокруг все смолкло, я вернулась в шапуно. Одна из собак залаяла, но потом узнала меня и завиляла хвостом. Когда я вошла, жена тушауа, хоть и было темно, сразу меня заметила. Она уложила меня в гамак и сказала: «Акаве совсем обезумел. Он ищет тебя, грозится убить». Я заплакала. Старая женщина сказала: «Огня зажигать не буду, тогда он тебя не увидит».