Симон Кордонский - Ресурсное государство

Возможно, уже близко время, когда государство скажет, что все нажитое не суть важно каким путем, остается у владельца, но впредь распределение ресурсов будет осуществляться справедливо, то есть так, как сочтет нужным государство. Для этого нужна идеологическая оболочка, позволившая бы социально близким людям легализовать их право распоряжаться присвоенными ресурсами и, в то же время, ввести основания для мобилизации ресурсов, которыми сейчас распоряжаются социально не близкие граждане.

В ходе депрессии, одним из этапов которой был распад СССР, в России сформировалась особая реальность, опосредующая отношения между ресурсной организацией государства, оставшейся в наследство от СССР, и мировой экономикой. Внешние наблюдатели не без оснований считают Россию страной с рыночной экономикой. И эта точка зрения отражает реальность — с точностью до конкретных инвестиционных действий, когда инвесторы сталкиваются с ресурсными стереотипами управления, административным рынком, сохранившимися распределительными механизмами социальной справедливости.

Упорядочение использования ресурсов в постсоветских государствах при желании можно сравнивать с процессами выхода из экономических депрессий в обычной экономике. Сходство позволяет наблюдателям с реформистским умонастроением говорить применительно к российской реальности о темпах экономического роста, ВВП и прочих экономических индикаторах. Однако похожесть остается похожестью. Нынешнее восстановление народного хозяйства вряд ли имеет полные аналоги в обычных экономиках. Подъем в ресурсной организации государственной жизни происходит в основном потому, что государство начало концентрировать ресурсы и планировать их распределение, а вовсе не благодаря мифической рыночной экономике [17]. Не случайно внешние инвестиции в страну сейчас принимают формы, аналогичные тем, которые использовались в конце 20-х годов XX века, — импорт производств, технологий, идей по организации производства. Тогда СССР переживал подъем после масштабной депрессии ресурсной организации государства, приведшей, в частности, к распаду Российской империи. Похожий подъем сейчас происходит в России. Известно, чему предшествовал «экономический рост» в СССР в конце 20-х годов: 30-м годам с их коллективизацией, индустриализацией и репрессиями.

По большому счету, российский капитализм существует только в той ячейке ресурсного государства, в которой «у.е.» и рубль конвертируются без ограничений. Эта ячейка пока велика, хотя и уменьшается, что вызывает озабоченность прогрессивных экономистов.

Некоторые романтичные политики намерены расширить зону капитализма и сделать рубль полностью конвертируемым, что прямо противоречит другим декларируемым задачам ресурсного государства. Если власть будет последовательна в упорядочении ресурсных потоков, то область свободной конвертации рубля в у. е. должна быть сужена до весьма ограниченных пределов.

Устройство корпоративных систем управления все больше приближается к устройству государственных организаций. По видимости капиталистические, производства самоорганизуются скорее как социалистические предприятия, чем традиционные бизнес-единицы. Сами отечественные «капиталисты» превратились в ресурсопользователей на доверии у государства и «руководителей главков» возрождающихся отраслей народного хозяйства России. Те из них, кто не оправдывает высокого доверия, жестоко расплачиваются. Государственное рейдерство стало основным способом ревизии результатов приватизации и во многом эквивалентно выборочным репрессиям.

В стране восстанавливается ресурсная организация государства — вопреки общераспространенному мнению о развитии рыночной экономики и практике отечественного бизнеса, никак не способного принять тот факт, что «поляна сужается». Бизнес пока не хочет верить очевидному. Он не намерен, несмотря на уже всем известные риски, отказываться от нормы в 80 % годовых при конвертации государственных ресурсов в товары и деньги. Он пытается сохраниться или приспособиться, вписываясь в государственное ресурсоустройство, инициируя все новые и новые «либеральные законы» и продавливая формирование особых зон (экономических, рекреационных, технопарков, научных центров и пр.), в которых государственные ресурсные интенции смягчены или нейтрализованы. Однако успех таких попыток маловероятен.

Аналитически можно выделить такую последовательность фаз государственной жизни:

1) сильное государство — застой,

2) оттепель, перестройка, смута, распад государства,

3) восстановление народного хозяйства,

4) сильное государство.

Эти фазы в ресурсном отношении принципиально различаются. При застоях накопление ресурсов, их импорт и экспорт, а также распределение среди граждан монополизированы государством. Государство само определяет, кто, сколько и какие ресурсы имеет, как и где их хранит, как использует-потребляет. Материальные потоки полностью регулируются государством. Всякое внегосударственное движение ресурсов или обладание ими является противозаконным.

Государство при этом все усилия направляет на достижение какой-либо цели: победы в войне с идеологическим противником, строительства социализма, создания атомного или ракетного оружия и пр. Административный рынок унифицирован, пронизывает все отношения между элементами государственного устройства и людьми, компенсируя неизбежные просчеты планирования и распределения ресурсов. Перераспределение ресурсов общепринято, репрессии по отношению к тем, кто использует ресурсы нецелевым образом, мягки.

Периоды стабильности характеризуются также слитностью экономики с политикой и жестким ограничением политической самодеятельности населения. Расхитители ресурсов либо включены в административно-рыночные отношения (заняв позиции в торговле, распределении и разного рода силовых структурах), либо вытеснены на обочину жизни. Потенциальные удельные князья (в разные времена — главы администраций, губернаторы, секретари парткомитетов) знают свое место в административной иерархии и предпочитают не рыпаться — себе дороже.

Это не означает, что удельно-княжеская, воровская или бандитская суть не проявляется. Болтовня о самоопределении и этнокультурной специфике регионов, нецелевое расходование бюджетных средств и административные гоп-стопы составляют теневое содержание жизни и регионов, и столиц даже в стабильные времена.

Доступ к ресурсам у граждан возможен только сообразно их государственному статусу и нормативным, приписанным к статусу потребностям. Распределение ресурсов по социальным группам централизовано. Сами социальные группы описаны в терминах места в социальной системе, учета и контроля. Есть полновластные органы распределения ресурсных потоков. Все элементы народно-хозяйственного устройства, в том числе и люди, определены в терминах социального учета и ранжированы в порядке важности для достижения великой государственной цели. Руководители важнее, чем подчиненные, инженеры важнее рабочих, военные важнее гражданских чиновников.