Феликс Кузнецов - «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

В этой связи уместно провести напрашивающуюся параллель: соотношение автор — прототип — герой в прозе А. Солженицына, одного из главных оппонентов М. А. Шолохова. Возьмем для примера его рассказ «Матренин двор». Краеведами установлено, что в основу рассказа положены реальные события жизни Солженицына, когда он после ссылки учительствовал в 1956—1957 годах в одной из деревень Владимирской области, а прототипом главной героини рассказа была реальная Матрена, в доме которой квартировал будущий писатель. В жизни ее звали Матрена Захарова (в рассказе — Матрена Григорьева), и дом Матрены, описанный Солженицыным, до сих пор существует, в нем живет Люба, племянница героини солженицынского рассказа 61. Как жива в деревне и память об удивительной русской женщине, навеки запечатленной в этом лучшем, на мой взгляд, рассказе А. И. Солженицына. И если бы у кого-нибудь вдруг возникло сомнение в авторстве этого рассказа, — путь к его идентификации был бы ясным и простым — через исследование обстоятельств жизни возможного автора и реальных прототипов героев произведения.

Этим путем мы и идем в нашем поиске правды об авторе великого романа.

Строго говоря, речь идет не просто о «прототипах», но, как и в случае с «Матрениным двором», о реальных лицах, лично известных автору и являвшихся для него источником познания недавних исторических событий — мировой или Гражданской войны.

В этом случае взаимосвязь: «автор — характер — прототип» настолько прочна, что ее не разрушить никакими искусственными мерами. Представим на мгновение, что будет, если в связке Шолохов — Григорий Мелехов — Харлампий Ермаков убрать Шолохова и подменить его кем-то, кто не был лично знаком с Харлампием Ермаковым; или вынуть из этой связки самого Ермакова, — и романа «Тихий Дон» не будет, потому что не будет в итоге Григория Мелехова. Ибо, как уже было показано, Харлампий Ермаков по отношению к Григорию Мелехову не просто прототип, который передал герою «Тихого Дона» какие-то черты внешнего облика или «служивской» биографии, — он еще и мощнейший аккумулятор целенаправленной и неукротимой духовной энергии, которая, пройдя через «душу» Шолохова, и вызвала к жизни могучий в своих трагических противоречиях характер Григория Мелехова.

Проблема прототипов — как персонажей, так и отраженных в романе событий, — исключительно важна для «Тихого Дона».

Помимо Харлампия Ермаковамы уже рассмотрели в качестве прототипа Григория и Петра Мелеховых братьев Дроздовых. Коснулись таких персонажей «Тихого Дона», как командующий Вёшенским восстанием Павел Кудинов, начальник штаба мелеховский дивизии, а в жизни — преподаватель русского языка, учивший Михаила Шолохова, Михаил Копылов,подъесаул Сенин, участник суда над подтелковцами, которого Шолохов навещал в тюрьме, Иван Алексеевич Котляров(в жизни — Иван Алексеевич Сердинов), большевик, убитый кумой Дарьей Мелеховой(в жизни Марией Дроздовой), братья Шамили(в жизни — Ковалевы), комиссары Лихачев и Малкин.

Краеведческими изысканиями документально подтверждено, что Харлампия Ермакова, братьев Дроздовых, Михаила Копылова, подъесаула Сенина, Ивана Алексеевича Сердинова, братьев Ковалевых, многих других персонажей романа — Шолохов знал лично, встречался с ними, а подчас был свидетелем связанных с ними событий.

Особенность «Тихого Дона» в том, что он почти весь соткан из реальной жизни людей Вёшенского округа, его герои — в своем большинстве — это реальные люди.

«Антишолоховедение» обязано или опровергнуть изыскания литературного и исторического краеведения, или выдвинуть другую реальную фигуру автора «Тихого Дона», который мог бы знать, держать в памяти, охватить и воплотить в высочайшем художественном слове и образе весь этот огромный фактический и личностный материал.

На Шолохова как единственно возможного автора «Тихого Дона» указывают не только его жизненные связи с большим числом героев романа, но и детальное знание географии, топографии и топонимики местности, изображенной в романе его «малой» родины, органическое знание природы, быта, обычаев, фольклора казаков, «казачьего языка» (к этому вопросу мы еще вернемся). Наконец, автор романа сумел доподлинно воссоздать исполненную противоречий трагедию Вёшенского восстания, которой в конечном счете и посвящен роман.

Как видим, объем источниковой информации, положенной в основу «Тихого Дона», — огромен. Трудность его исследования — еще и в том, что Шолохов крайне неохотно говорил об истории создания своего романа, о его прототипах, о событиях, положенных в его основу.

Причина этого — прежде всего политическая: писатель понимал, чем грозило людям обнародование имен и фактов, связанных с восстанием, в условиях продолжавшегося в 20-е годы антиказачьего террора.

Но была и другая — условно говоря, эстетическая — причина, по которой Шолохов не любил говорить о прототипах романа. Отдавая себе отчет в том, насколько близок роман к реальной жизни и как плотно он населен реальными людьми, Шолохов не хотел, чтобы «Тихий Дон» воспринимался как своего рода дагерротип его родной казачьей местности. Шолохов болезненно реагировал на упрощенный, чисто «фотографический» подход краеведов и литературоведов к проблеме прототипов. Отвечая на вопрос, как был найден образ Григория, Шолохов, как вы помните, говорил: «В народе < ... > Григорий — это художественный вымысел» 62.

Уже упоминавшиеся выше вёшенские краеведы Н. Т. Кузнецова и В. С. Баштанник рассказывают, что «во время одной из бесед о прототипах Шолохов прочитал нам письмо Льва Николаевича Толстого Луизе Ивановне Волконской, в котором он отвечает на ее вопрос о прототипе Андрея Болконского: <...> “ ... Спешу сделать для вас невозможное, то есть ответить на ваш вопрос. Андрей Болконский — никто, как и всякое лицо романиста, а не писателя личностей или мемуаров. Я бы стыдился печататься, ежели бы весь мой труд состоял в том, чтобы списать портрет, разузнать, запомнить ... ”.

То, что писатель прочитал нам это письмо, послужило и хорошим напоминанием, толкованием, и это ко многому обязывало» 63.

Паровая мельница купца Тимофея Андреевича Каргина в станице Каргинской. Вид со стороны реки Чир. Каргинская мельница легла в основу описания мельницы купца Мохова в хуторе Татарском в романе «Тихий Дон». Фото 1950 г.

Павел Тимофеевич Каргин, сын владельца Каргинской мельницы Т. А. Каргина. С женой, сестрой и ребенком. Фото 1904 г.