Феликс Кузнецов - «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

Именно эта гуманистическая позиция художника и вызвала обвинения в его адрес со стороны «рекрутов коммунизма» «Молодой гвардии» и рапповцев в «объективизме» и «пацифизме». Гуманистическая авторская позиция формировалась в творчестве Шолохова постепенно, в противоречиях и борьбе. Среди «Донских рассказов» было немало и неоправданно прямолинейных. Чаще в них изображалась жестокость белых, чем красных, что было упрощением жизни в угоду идеологической схеме.

Это различие в авторской позиции в «Донских рассказах» и «Тихом Доне» не может не бросаться в глаза. На это в значительной степени и опирается «антишолоховедение», когда говорит о «существенных и принципиальных различиях между ранними рассказами Шолохова и «Тихим Доном».

Но очевидно слабые рассказы, присутствующие в первых двух книгах Шолохова, не дают нам оснований перечеркивать «Донские рассказы» в целом, недооценивать незаурядность, с которой входил в литературу молодой Шолохов. «В советской литературе о гражданской войне, — писал американский исследователь Э. Симменс, — “Донские рассказы” занимают место примерно где-то между “Чапаевым” Фурманова и сборником рассказов Бабеля “Конармия”. Но в них не найти ни сентенциозных разглагольствований первого, ни до невероятности жестокой, но в то же время многозначительной беспристрастности второго ... Мрачный же фон почти всегда смягчен теплым человеческим сочувствием» 85.

Несмотря на столь очевидные нити, связывающие «Донские рассказы» с «Тихим Доном», «антишолоховеды» упорно пытаются доказывать, будто между «Донскими рассказами» и «Тихим Доном» нет ничего общего, поскольку «Донские рассказы» писал Шолохов, а «Тихий Дон», будто бы — Крюков.

Так, Рой Медведев пишет:

«В этих ранних рассказах, безусловно, есть отражение прокатившегося через Дон страшного междоусобья, здесь есть атмосфера Дона, широкой донской степи, немало в этих рассказах характерных донских речений, оригинальных метафор, хорошо написанных острых сцен. < ... >

В ряде рассказов Шолохову удается лаконично и выразительно передать напряженность происходившей борьбы и силу чувств героев, почти не прибегая к подробным описаниям их психологических переживаний. Многие из этих рассказов с несомненностью свидетельствовали о талантливости их автора, и для 18—19-летнего Шолохова они были, бесспорно, серьезной заявкой. < ... >

Но все эти отдельные сходные с “Тихим Доном” элементы не могут затушевать самых существенных и принципиальных различий между ранними рассказами Шолохова и “Тихим Доном”.

Основные герои “Донских рассказов” — это комсомольцы, продотрядники, представители новой власти. В “Донских рассказах” нет никакого любования казачеством или казачьим бытом» 86.

Р. Медведев связывает эти особенности «Донских рассказов» с биографией писателя:

«Этот взгляд на казачество вполне соответствовал биографии и жизненному опыту молодого Шолохова < ... > Именно этот сравнительно небольшой к тому времени опыт и воплотился в “Донских рассказах”. Странным было бы поэтому предположить у молодого писателя-комсомольца замысел громадной эпопеи о казачестве, о страшной трагедии этого военно-земледельческого сословия, официально ликвидированного к 1925 году рядом специальных постановлений высших инстанций СССР. Тем более странным было бы для этого писателя воспринять трагедию казачества как свою собственную» 87.

В этих рассуждениях Р. Медведева — две подмены, за которыми — искаженные представления о позиции Шолохова в его 18—19 лет как об узколобом, железобетонном «комиссаре», «продотряднике», «идейном борце».

Но, как было показано выше, Шолохов никогда не был продотрядником: он был всего лишь «продработником» — налоговым инспектором.

Такая же подмена — и утверждение Р. Медведева, будто Шолохов был «молодым писателем-комсомольцем». Но, как уже говорилось, он никогда не был комсомольцем, что помешало ему поступить на рабфак и продолжить образование и, как можно предположить, делало крайне дискомфортным его пребывание в рядах молодогвардейских «рекрутов коммунизма».

Справедливо отметив разницу между «Донскими рассказами» и «Тихим Доном», Р. Медведев не смог объяснить глубинных истоков различия между этими произведениями, сведя их к чисто внешним факторам, к тому же неточно истолкованным, — «комсомольской», «чоновской» биографии Шолохова.

Он не увидел главного: глубокой противоречивости «Донских рассказов», так же как и противоречивости отношения к ним самого Шолохова.

Мы уже указывали на глубокую неудовлетворенность Шолохова своими ранними рассказами. Действительно, в сборниках «Донские рассказы» и «Лазоревая степь» были и откровенно слабые, наивные произведения. Но было немало и таких, которые отмечены подлинно шолоховским талантом и вполне достойны будущего автора «Тихого Дона». Это — и «Родинка», самый первый его рассказ, и «Лазоревая степь», и «Семейный человек», и «Шибалково семя», и «Коловерть», и «Обида», и «Жеребенок», и «Председатель Реввоенсовета Республики». Это о них Шолохов говорил: «В “Донских рассказах” я старался писать правду жизни» 88.

С таким творческим кредо — писать правду жизни — входил молодой Шолохов в литературу.

Однако в его внутреннем развитии был важный рубеж, определивший новый уровень постижения правды народной жизни, которая еще не была открыта ему, когда он создавал свои ранние рассказы. Эта правда во всем ее трагизме открылась Шолохову окончательно только тогда, когда он стал работать над «Тихим Доном», беседовать с самыми разными людьми, собирая в родных местах материал для романа. Всю глубину трагедии, которую пережил Дон и все казачество в годы революции и Гражданской войны, писателю дано было понять именно в процессе работы над романом.

Изменение отношения Шолохова к своим ранним рассказам, проявившееся уже в 1932 году, — свидетельство не только художественного, но и стремительного духовного роста писателя. Видимо, не случайно после 1925 года он практически перестает писать короткие рассказы, работая только над «Тихим Доном». Заметим также, что при внимательном прочтении и в ранних его рассказах обнаруживаются завязи миросозерцания, проявившегося в «Тихом Доне».

Но было там и нечто другое, что являлось причиной сдержанного отношения Шолохова к своим ранним рассказам.

Автор воспоминаний «Мой Шолохов» Аман Давлятшин, редактировавший ряд лет местную газету в Вёшенской, высказывает неожиданный взгляд на ранние рассказы Шолохова в их соотношении с «Тихим Доном», равно как и на истоки «Тихого Дона». Он приводит следующую «многозначительную фразу» Шолохова во время одной из бесед с ним: