Генрих Френкель - Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого

Расходы па строительство спортивных объектов (в том числе огромного Олимпийского стадиона в Берлине) составили несколько десятков миллионов марок, но все окупилось с большим избытком: общий доход, по словам Гитлера, превысил полмиллиарда марок.

Несмотря на пережитый триумф, Гитлер несколько раз попадал во время Олимпиады в затруднительное положение. Ему совершенно не хотелось награждать и чествовать чернокожих спортсменов из Америки, добившихся на Играх блестящих успехов: ведь он считал их «людьми второго сорта, недавно вышедшими из джунглей», а тут они сумели победить в честной спортивной борьбе цивилизованных белых спортсменов. В другой раз публика встретила долгой овацией французских спортсменов, проходивших мимо правительственной ложи и поприветствовавших почетных гостей. Гитлера это раздосадовало: он увидел, что немцы хотели бы жить в дружбе с соседями, а у него на этот счет были совсем другие планы.

В принципе Геббельс был против показной роскоши, которой любили похвастать другие партийные вожди, особенно Геринг. Министр пропаганды строго внушал журналистам, чтобы они призывали народ к скромности и сдержанности в быту — и как раз тогда, в пору этих призывов, в апреле 1935 года, Геринг устроил пышный праздник в Доме оперы в честь своего бракосочетания с актрисой Эмми Зоннеман. В январе следующего года Геринг закатил у себя вызывающе роскошный бал, а Геббельс в это время требовал от редакторов помещать меньше иллюстраций, чтобы сделать газеты и журналы более дешевыми.

Впрочем, Геббельс легко шел на любые расходы, если считал их необходимыми для дела. Так, в июле 1936 года он устроил у себя на вилле в Ванзее карнавал «Венецианская ночь», на который пригласил 3000 гостей — но отнюдь не ради собственного удовольствия, а чтобы достойно принять делегатов Международной торговой палаты, съехавшихся в Берлин со всего мира. В 1936 году в Берлине состоялись Олимпийские игры, и Геббельс решил сделать все возможное, чтобы представить миру Третий рейх как страну счастья и процветания; с этой целью он устроил там же, в Ванзее, бал, который продолжался две ночи. Бесчисленное множество молодых артисток и танцовщиц, одетых нимфами и дриадами, должны были придать празднику романтический и непринужденный колорит. Девушки немного перестарались, и к утру картина бала напоминала больше сцены вакхического разгула, а не чинные олимпийские торжества. Разгорелся нешуточный скандал, такой, что даже всемогущий министр пропаганды никак не мог его замять; Геринг же, которому частенько доставалось за его пристрастие к роскоши, получил на этот раз хороший повод посмеяться над промахом своего соперника. Впрочем, Геббельс все равно нашел способ поправить дело: через день после окончания Олимпиады по его распоряжению был устроен «Пивной фестиваль», показавший «образцовое поведение немецкой молодежи, уважающей традиции почтенных бюргеров».

Супружеская пара Геббельсов охотно участвовала в светской жизни, посещая приемы у Гитлера и принимая гостей у себя. Гитлер имел возможность приглашать к себе для застольных бесед известных и интересных людей своего времени, но предпочитал общество «старых друзей» и «товарищей боевых лет», в компании которых предавался вечера напролет одним и тем же разговорам и воспоминаниям.

Все подобные застолья протекали одинаково, будь то в Берлине или в Берхтесгадене. У Гитлера было две особенности: он подолгу не мог уснуть с вечера и не переносил одиночества; поэтому он нередко устраивал у себя продолжительные «посиделки», в которых участвовал и Геббельс. Вот как описывал такие «собрания» Отто Дитрих (журналист, заведовавший партийным бюро печати), тоже часто на них бывавший.

«Говорил обычно Гитлер, не позволявший себя перебивать никому, кроме Геббельса; тот, улучив момент, подбрасывал фюреру «ключевое слово», вызывавшее у него интерес и новый поток высказываний. Геббельс научился использовать подобные моменты для принятия важных решений, которые, хотя и имели устную форму, воспринимались всеми как «указание фюрера» по тому или иному вопросу. Однажды случилось так, что Гитлер неожиданно замолчал, и Геббельс не нашелся, что сказать; последовкла долгая и неловкая пауза. Решили рассказывать анекдоты, и тут уж Геббельс оказался непревзойденным, без устали сообщая последние политические сплетни и шуточки, да еще и приправляя их словечками берлинского жаргона. С особым удовольствием он передавал остроты, жертвами которых были Геринг и другие партийные руководители — но, конечно, не он сам».

Так же охотно Гитлер принимал за своим столом красивых женщин, особенно актрис, не обнаруживая, впрочем, по отношению к ним никаких намерений завязать любовную интрижку; Геббельсу поручалось выбирать и приглашать подходящих дам. Геббельс и сам любил женское общество. Для приемов у фюрера он обычно отбирал привлекательных и женственных особ, умеющих с удовольствием поддержать беседу и не обремененных слишком высоким самомнением, потому что втайне страдал из-за своего небольшого роста и физического увечья. Так что можно сказать, используя любимый Геббельсом высокопарно-романтический стиль, что «в душе этого человека под маской могущественного и знаменитого государственного деятеля скрывался неискушенный ребенок, жадно, но несмело тянущий ручонки к ярким игрушкам», которыми манила его жизнь. Ходили рассказы о том, что он не стеснялся использовать свое могущество, чтобы заполучить ту или иную красотку из артисток к себе в постель, но эти слухи следует признать не соответствующими действительности. Ему просто не было нужды поступать подобным образом. Он знал, как заинтересовать женщин, и они слетались к нему сами, как бабочки на огонь, даже без особых корыстных побуждений. Надо сказать также, что Магда ко времени заключения их брака представляла собой красивую и элегантную даму, в которую Геббельс был, без сомнения, искренне влюблен; и ни он, ни она не скрывали своих чувств друг к другу. В берлинском светском обществе, а особенно в артистических кругах, были не прочь позлословить насчет того, как молодой рейхсминистр и его женушка называют друг друга при посторонних разными ласковыми словечками вроде «мой сладенький» и «ангелочек». При этом Геббельс требовал от супруги, чтобы она не только соответствовала понятиям его мужской гордости, но и следовала библейскому завету «Плодитесь и размножайтесь!», выполняя тем самым свой патриотический долг. 1 сентября 1932 года у них родилась дочь Хельга; 13 апреля 1934 года — Хильда; 21 октября 1935 года — сын Гельмут; 9 февраля 1937 года — дочь Хольда; 5 мая 1938 года — дочь Гедда; а в октябре 1940 года — Хейда. Имена всех детей начинались с буквы «X» («Г»); это была причуда Магды, которая и своего сына от первого брака с Квандтом тоже назвала именем, начинавшимся на «Г» — Гаральд. Все дети росли здоровыми и миловидными; Геббельс был им заботливым отцом: он ими гордился и охотно отдавал им свое время, свободное от служебных обязанностей, стараясь хоть раз в день, хотя бы ненадолго, заглянуть в детскую.