Михаил Кубеев - 100 великих катастроф

Теперь несколько слов о Лондоне. Этот город расположен на равнине, на высоте всего пять метров над уровнем моря. Его окружают меловые куэстовые гряды. Климат преобладает морской, с мягкой зимой и нежарким летом Средняя температура самого холодного месяца (января) составляет 5,3 °C, самого теплого (июля) – 18,9 °C, в год выпадает 645 мм осадков. Именно в таких природных и климатических условиях чаще всего образуются туманы.

Самым смертоносным для жителей Лондона стал туман в декабре 1952 года, в который подметалась кислая угольная копоть из шахт. Воздух сделался серым, ухудшилась видимость. И неожиданно разом были отравлены сотни людей. Все больницы оказались переполнены, а жертвы тумана все еще продолжали поступать. Причем врачи оказались практически бессильны чем-либо помочь пациентам. Как защититься от загрязненного воздуха, от которого страдал и сам медицинский персонал? Нужны были кислородные подушки – их не хватало. Нужны были солнечный свет и ветер – их не было. Астматики задыхались. Возникали проблемы с лекарствами. И смертельный урожай не заставил себя ждать. За первые месяцы 1953 года было зафиксировано четыре тысячи смертей. А всего в течение года скончалось двенадцать тысяч человек.

Лондон, как и другие города Европы, был потрясен этими цифрами. Собственно, эти жуткие последствия смога и вынудили правительство принять срочные меры для создания принципиально новой системы отопления, и прежде всего отказаться от угля, перейти на более чистые мазут, нефть и газ.

Однако эта катастрофа не была последней. Спустя ровно десять лет ситуация несчастным образом повторилась. В декабре 1962 года над Лондоном и всей центральной Англией опустилось плотное облако тумана. Именно в эти декабрьские дни многие жители столицы Великобритании впервые одели противогазы – дышать выхлопными автомобильными газами, смешанными с тяжелым влажным воздухом, было опасно. Число погибших достигло 106 человек. К тому же повышенная влажность воздуха из-за возникшей электропроводимости стала причиной возгорания многих электроприборов. С того времени туман (или смог) стали называть киллер-смог, или туман-убийца.

Когда утром 5 марта у себя на даче в Кунцеве умер вождь советского народа и мирового пролетариата Иосиф Сталин, вся страна застыла в ожидании. Что теперь будет? Кто заменит гения? Это с одной стороны. А с другой – предстояло готовить такие похороны, какие не устраивались еще ни одному политическому деятелю в мире.

На четыре дня в Советском Союзе был объявлен всенародный государственный траур. По сути, все ведомства, министерства, управления, заводы, фабрики в эти дни перестали работать. Все ждали главного дня – похорон, назначенных на девятое марта. Три дня подряд живая многокилометровая человеческая река, извиваясь по улицам Москвы, направлялась к Пушкинской улице (ныне Большая Дмитровка) и по ней к Колонному залу Дома союзов. Там на возвышении, весь в цветах, был установлен гроб с телом покойного. Среди желавших проститься с вождем было много приезжих, но первыми через специальный вход пропускали, естественно, иностранные делегации. Простые москвичи и прибывшие на прощание жители других городов Союза – все становились в огромную очередь. Из семи миллионов жителей советской столицы как минимум два миллиона человек желали воочию посмотреть на усопшего вождя.

Руководители КПСС и советского правительства во время похорон И.В. Сталина

На исторические похороны из Грузии приехали специальные плакальщицы. Говорили, что их было несколько тысяч – женщин, одетых во все черное. В погребальный день они должны были идти за траурной процессией и плакать навзрыд, как можно громче. Плач их должен был транслироваться по радио. По нему уже четыре дня передавали только трагические музыкальные произведения. Настроение у советских людей в эти дни было подавленным. У многих отмечались сердечные приступы, недомогания, истощение нервной системы. Рост смертности среди населения заметно увеличился, хотя его никто толком не фиксировал.

Все стремились попасть в Колонный зал Дома союзов, чтобы хоть одним глазком посмотреть на человека, который уже при жизни стал памятником. Город как будто обезлюдел. И если на Пушкинской улице и в близлежащих переулках еще удавалось поддерживать порядок, то в более отдаленных местах из-за многотысячного скопления людей образовывалась давка. И вырваться на свободу из такого удушливого столпотворения было просто невозможно – всюду стояли войска и грузовики. Оцепление не давало толпе разойтись. И только с одной стороны улицы были свободны, именно оттуда, откуда напирала толпа. Все хотели обязательно влиться в живую человеческую реку и попасть на Пушкинскую улицу. Никто не знал, как подойти. Вот и тыкались люди по разным улицам и выходили на военных.

Информации никакой, одни только слухи. Согласно слухам, на Пушкинскую улицу можно было пройти со стороны Трубной площади. Вот туда и направился основной людской поток. Но не всем удалось добраться до нее. Многие умерли далеко на подступах. Сколько было погибших? Сотни, тысячи? Скорее всего, мы об этом уже никогда не узнаем. По свидетельствам очевидцев, все раздавленные тела складывали на грузовики и вывозили за город, где всех закапывали в одну общую могилу. Но самое страшное заключалось в том, что среди раздавленных были такие, которые приходили в себя, просили помощи. Их можно было еще спасти. Но «скорая помощь» практически не работала – в те траурные дни по центральным улицам запрещалось ездить. Раненые никого не интересовали. Их участь была решена. Ничто не должно было омрачить похороны Сталина.

Вот что писал о тех днях в своем произведении «Триумф и трагедия» Дмитрий Волкогонов. «Усопший вождь остался верен себе: и мертвый он не мог допустить, чтобы жертвенник был пуст. Скопление народа было столь велико, что в нескольких местах на улицах Москвы возникали ужасные давки, унесшие немало человеческих жизней». Это очень скупо. Чрезвычайно. Почти ничего. На многих улицах разыгрывались настоящие трагедии. Давка была такой сильной, что людей просто вжимали в стены домов. Обрушивались заборы, ломались ворота, разбивались витрины магазинов. Люди забирались на железные фонарные столбы и, не удержавшись, падали оттуда, чтобы уже никогда не подняться. Некоторые поднимались над толпой и ползли по головам, как это делали во время Ходынской давки, некоторые в отчаянии, наоборот, пытались пролезть под грузовиками, но их туда не пускали, они в изнеможении валились на асфальт и не могли уже больше подняться. По ним топтались напиравшие сзади. Толпу качало волнами то в одну сторону, то в другую.