Дмитрий Токарев - «Между Индией и Гегелем»: Творчество Бориса Поплавского в компаративной перспективе

Все-таки, наверное, здесь имеется в виду «образ» музыки, а не ее дух.

«La terreur persistante, l'angoisse sans cause, le noir ennui („постоянный ужас, беспричинная тоска, черная скука“ (фр.). — Д. Т .), три бедствия аскетической пустыни и три спасения. Лицом к судьбе, льдом о ее стальную поверхность, так и должно быть et c'est l'existant qui hurle la mort („тот, кто существует, вопиет о смерти“ (фр.). — Д. Т .), мертвое ожидание жизни.

Старые тетради. Дописывай и ликвидируй. Доберусь ли до логики?

Шаршун утешает. Когда все закрывается, все двери, жизнь сдавленно сосредоточивается в Боге, но если и Бог не принимает?

Сны. Золотые паруса над черным кораблем. Лунные ужасы. Кусок желатина, превращающийся в женщину. Огромный горизонт раскаленных астральных снов за и вокруг жизни. Физическая жажда смерти» ( Неизданное , 114).

Поплавский Б. Из дневников. 1928–1935. Париж, 1938.

Бердяев Н. А. По поводу «Дневников» Б. Поплавского // Современные записки. 1939. № 68; цит. по: Борис Поплавский в оценках и воспоминаниях современников. С. 150.

Там же. С. 153.

Адамович Г. В. Собр. соч. «Комментарии». СПб.: Алетейя, 2000. С. 39. Впервые опубликовано: Новоселье. 1946. № 29–30.

Адамович Г. В. Одиночество и свобода. М.: Республика, 1996. С. 98–99.

Это насыщенность текста метафорами «театра», когда персонажи оказываются то актерами, то зрителями; пристрастие рассказчика к скрытым цитатам и неявным аллюзиям; использование эпиграфов на французском языке; стилистическое «опрощение» (речь идет, видимо, о сниженной лексике); пренебрежение лингвистическими нормами, которое современники принимали за элементарную неграмотность.

Каспэ И. Ориентация на пересеченной местности: Странная проза Бориса Поплавского // Новое литературное обозрение. 2001. № 47. С. 202.

Чтобы иметь возможность созерцать все свое безобразие (фр.).

О негативных коннотациях понятия имперсонализации см. главу «„Злой курильщик“: Поплавский и Стефан Малларме».

Следует отличать, по моему мнению, это «имперсональное» письмо, в котором «автор умирает», от автоматического письма сюрреалистов.

Чудовище, освободи себя в процессе письма, нет, я предпочитаю кофе со сливками (фр.). О «билингвизме» Поплавского см.: Beaujour Е. К. Alien Tongues. Bilingual Russian Writers of the «First» Emigration. Ithaca, London: Cornell University press, 1989. P. 140–143.

«Вчера испытал глубокий мистический кризис, начавшийся с тяжелого, полусознательного чтения моих записей, принесенных в жертву надвигающимся катаклизмам. Дремота, мрачная медитация. И вдруг дух захватывает от поразительного изобилия, мистический мир со множеством символических фигур предстает передо мной. Огромная радость от личного общения с Богом. Великий сбор астральных друзей. Боже мой, заставь меня трудиться. Как труден возврат в действительность». Пер. С. Зенкина.

Страницы из дневника (фр.).

См.: Booth W. С. The Rhetoric of Fiction. Chicago: University of Chicago press, 1961; цит. по: Компаньон А. Демон теории. Литература и здравый смысл. Пер. С. Зенкина. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2001. С. 177.

Там же. С. 177.

В таких автометатекетовых записях автореференциальность является эксплицитной; см.: Ораич Толич Д. Автореференциальность как форма метатекстуальности // Автоинтерпретация / Под ред. А. Б. Муратова и Л. А. Иезуитовой. СПб: Изд-во СПбГУ, 1998. С. 188–189.

Варшавский В. Незамеченное поколение. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956; цит. по: Борис Поплавский в оценках и воспоминаниях современников. С. 35.

Метадискурсивные пассажи работают у Поплавского так же, как и в дневниках Марии Башкирцевой; как отмечает Ф. Лежен, «Мария предвосхищает восприятие своего дневника, не только используя маленькие стратегические приемы, обезоруживающие недоверчивых и раздраженных, но и перечитывая свой текст и предлагая теоретические размышления о самом акте „чтения дневника“» («Я» Марии: рецепция дневника Марии Башкирцевой (1887–1899) // Автобиографическая практика в России и во Франции / Под ред. К. Вьолле и Е. Гречаной. М.: ИМЛИ РАН, 2006. С. 169).

Поплавский упоминает Башкирцеву в письме к Зданевичу от 4 февраля 1928 г.: «Все думаю о том, что литература должна быть, в сущности, под едва заметным прикрытием — фактом жизни, так что не принятая миром [должна] остаться необыкновенно трогательным отклонением жизни вроде дневников (если бы Ты писал дневник, это было бы что[-то] вроде Марии Башкирцевой в поэзии, то есть величественное и милое бесконечно). А жизнь делать так, чтобы она, не давши счастья, была хоть явлением литературы, то есть материалом осуществления всяких милых выдумок» ( Поплавский Б. Покушение с негодными средствами. С. 104).

Как напоминает А. Компаньон, У. Бут, введший понятие имплицитного автора в научный обиход, утверждал, что «автор никогда вполне не устраняется из своего произведения, но всякий раз оставляет там своего заместителя, присматривать в свое отсутствие, — это и есть имплицитный автор» ( Компаньон А. Демон теории. С. 177).

Татищев Н. О Поплавском // Круг. Париж, 1938. № 3; цит. по: Борис Поплавский в оценках и воспоминаниях современников. С. 92.

Поплавский Б. Собр. соч. Т. 1. С. 408.

Отвечая на анкету с тем же названием, помещенную в журнале «Встречи» (1934. № 3), Поплавский рассматривает проблему личной свободы в религиозной перспективе: «Свобода, разрушительница симметрии и небесной благопристойности, есть камень преткновения религиозной литературы, который отвергли строители (ангелы, силы, древнейшие народы и т. д.), но который по возобновлении мира сделается главою угла» ( Неизданное , 306).

Бердяев Н. А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. С. 64.

«Только христианство возвратило человеку ту духовную свободу, которой человек был лишен, когда находился во власти демонов, духов природы и стихийных сил, как то было в мире дохристианском» ( Бердяев Н. А. Смысл истории. М.: Мысль, 1990. С. 88).

Бердяев Н. А. О назначении человека. С. 92.

Бердяев Н. А. Смысл истории. С. 132.

Поплавский обращается здесь к фигуре Сократа, который «был слишком личен и потому развращал юношество, отвращая его от городской традиции, и потому, как правильно понял Ницше, десять раз заслужил смерть как разрушитель греческого единства, что он и понял, предпочтя ее изгнанию, ибо, как всякому в тайне родовому человеку, ужас путешествовать и быть одному был для него пуще смерти, и вообще ни один европеец не может понять, что было для древнего изгнание и почему оно до тюрьмы и галер прямо шло за смертной казнью» ( Неизданное , 221). Л. Сыроватко обращает внимание на то, что Поплавский искажает мысль Ницше о значении смерти Сократа; см.: Сыроватко Л. В. Самоистязание двух видов («новое христианство» Бориса Поплавского) // Русское зарубежье: приглашение к диалогу / Отв. ред. Л. В. Сыроватко. Калининград: Изд-во Калининградского гос. университета, 2004. С. 168–169.