Астрид Линдгрен - Кати в Париже

Но Петер не слушал никаких предупреждений. И в результате мы пошли все вместе. Я, так же как и Ева, не собиралась возвращаться домой без шляпы из Парижа.

— Но шляпа должна быть как мечта, — объяснила Ева. — Когда я буду прогуливаться в ней в Стокгольме по улице Страндвеген, в толпе должен проноситься шумный шепот: «П-а-р-и-ж!»

И она, чтобы мы поняли, очень наглядно продемонстрировала нам, как это должно звучать на Страндвеген.

Но чтобы найти шляпу, которая вызовет такую реакцию, необходимо было довольно много их примерить. Леннарт сказал, что это был день примерки — и день испытания во всех смыслах [136] Игра слов: в шведском языке слово «provningen» означает: «примерка, испытание». Зд.: «примерять шляпу» и «примериваться, присматриваться, испытывать человека, переживать тяжелое испытание». . Но нам с Евой было весело.

Пожалуй, продавщице отделения головных уборов в «Галери Лафайет» было не так весело, как нам. Но вначале она выказывала служебное рвение и носилась взад-вперед, принося все новые и новые шляпы нашей мечты.

Примерка шляп для Евы — своего рода исследование, изучение… Выражение ее лица при этом непостижимо, и она выглядит так загадочно, словно совершает некий таинственный обряд. Вся женская сущность Евы, казалось дремавшая в глубине ее души, словно пробуждается, и она мягкими неторопливыми движениями нежно водружает шляпу на голову. И шляпа там пребывает в состоянии блаженства, будто думает: «Здесь я и останусь».

Когда ту же самую шляпу примеряю я, слышно, как она форменным образом кричит: «На помощь, на помощь, меня убивают!» Несмотря на это, продавщица в сомнительном усердии пытается время от времени убедить и меня, и шляпу, что мы созданы друг для друга! Должна сказать, к нашей чести, ей редко удается обмануть нас — и меня, и шляпу. Шляпу, во всяком случае, никогда! Но иногда энергичной продавщице с помощью таинственных ухищрений удается заглушить ее жалобные крики настолько, что я при покупке шляпы их не слышу. Я получаю шляпу в картонке и радостно спешу домой, не зная, что шляпа собирает силы для мятежа.

Но вот наступает отвратительный момент, когда, по выражению Евы, остаешься наедине со шляпой. «Ненавижу тебя, — заявляет шляпа. — Ненавижу твой лоб, и твои глаза, и твои волосы! Несчастная, что у тебя за волосы, это конская грива?» Я ожесточенно швыряю шляпу на пол. «Из всех отвратительных шляп-горлопанок, которые я видела…» — начинаю я, но тут как раз является Ева и покупает у меня эту шляпу за полцены. Она водружает ее на голову, дерзко наклонив вниз, на правый глаз, и шляпа ласково тарахтит. Как хруста льнейшая мечта модистки, Ева стоит перед зеркалом, а шляпа показывает мне язык: «Кто произнес здесь: «шляпа-горлопанка "?»

Но с моей парижской шляпой этого не должно случиться. Абсолютно не должно!

Я примеряла шляпы до тех пор, пока продавщица не стала приносить их с таким видом, будто она подумывает, не поменять ли ей профессию, пока она не слишком состарилась. Леннарт отодвинулся от меня как можно дальше, чтобы никто не заподозрил его в каком-то сговоре со мной. Я перемерила шляпы всех размеров и фасонов, но, вероятно, не в моих силах было сделать хотя бы одну из них такой, как должно. Мне тоже хотелось вызывать на Страндвеген шумный шепот, а не восторженный вульгарный хохот.

В конце концов я перемерила почти все, что было на складе, и оглянулась вокруг, как полководец, которому после пережитого сражения остается выполнить лишь часть привычной работы но расчистке. И тут я увидела ее. Маленькая, невинная матросская шляпка, надетая на колышек и добрая с виду. Это было точь-в-точь то, что нужно к моему темно-синему наряду. Шляпка думала так же.

— Да, да, — сказала она, когда я нахлобучила ее на голову, — ты не красавица, но я могла вляпаться куда хуже. Ты мне нравишься… о’кей, пошли!

Ева уже давным-давно выбрала себе маленькую черненькую пилюльку-кастрюльку или цилиндрик, который с первой же минуты безумно влюбился в ее пикантный профиль и явно собирался жить и умереть ради того, чтобы этот профиль добился своего.

Ах, как мы с Евой были рады, когда возвращались из «Галери Лафайет» в своих новых шляпках!

— Это никогда не перестанет меня удивлять! — сказал Петер.

— Что никогда не перестанет тебя удивлять? — спросил Леннарт.

— Сумасшествие, с которым женщины набрасываются на столь незначительную вещь, как шляпка.

— Но это довольно мило, — поддержал нас Леннарт.

Петер взглянул на Еву.

— Да, это мило, — согласился он. — Но теперь было бы не худо выпить аперитив.

И Леннарт с Петером поспешили крупными шагами, опережая нас, в «Cafe de la Paix».

— Это никогда не перестанет меня удивлять!.. — закричала им вслед Ева. — Сумасшествие, которое проявляют мужчины, когда речь заходит о том, чтобы ринуться в кафе.

Мы уселись в кафе, о котором были столько наслышаны как о пупе земли. Но не прошло и нескольких минут, как мы увидели приближающихся шведов, так что было решили, что пришли вовсе не туда.

— Спокойствие! Спокойствие! — воскликнул Леннарт. — Вот они идут!

Они явились. И когда мы прислушались, то оказалось, что кругом почти за всеми столиками говорили только по-шведски. В общем гомоне лишь изредка была вкраплена французская речь. Француженок можно было узнать по обуви, состоявшей лишь из нескольких ремешков и безумно высокого каблука, да еще по какой-то легкой авантюрности взгляда.

— Неужели сегодня ночью я должна уехать домой? — жалобно спросила Ева. — Должна?

Ее сетования вовсе не были вызваны видом наших земляков, хотя могло создаться такое впечатление. Пожалуй, причина была скорее в том, что когда у тебя новая шляпка, и ты сидишь в «Cafe de la Paix», и светит солнце, а вокруг тебя кипит городская жизнь, то это невольно наталкивает на мысль о том, что нужно ехать домой и начинать вкалывать как каторжная в адвокатской конторе.

«Когда жизнь так и кипит вокруг, не хочется сидеть дома и штопать чулки!» — услышала я однажды восклицание, вырвавшееся из самой глубины сердца некой дамы из Финляндии. Пожалуй, те же чувства испытывала теперь Ева.

Петер долго смотрел на нее и, казалось, о чем-то размышлял.

— Надеюсь, мы, пожалуй, как-нибудь встретимся в Стокгольме, — наконец произнес он.

— Да, почему бы и нет, — согласилась Ева, — мы можем, пожалуй, встретиться — для разнообразия!

Петер кивнул.

— Именно так! — удовлетворенно сказал он. — Пожалуй, мы можем иногда встречаться — только для разнообразия!

— А что если нам пойти и купить себе для разнообразия немного духов, — предложила мне Ева. — Сколько у меня осталось денег… Ну да ладно, вернусь домой и снова получу жалованье, так что думаю жить так, словно каждый день — первый!