Астрид Линдгрен - Кати в Париже

— Она мертва! — сказал Леннарт.

Мы были вынуждены проехать мимо этого скорбного экипажа, и я бросила взгляд на шофера. Вел грузовик отвратительный скелет, сама Смерть с косой и всеми прочими атрибутами. А рядом с водителем был большой плакат:

Ага, вот это что! Пропаганда ведомства дорожного движения: прекрасная истекающая кровью дама — это весьма искусно сделанная восковая кукла.

— Ну и твердолобые же парни занимаются пропагандой в этом городе! — сказал Леннарт.

Я все еще была потрясена, и эту цель, видно, и преследовало столь страшное зрелище. Возможно, экипаж Смерти заставлял водителей-лихачей думать более здраво. Но я-то была довольна, что я не малое дитя из Неймюнстера, где «смерть крадется повсюду». Потому что я знаю одного ребенка, который не смог бы уснуть этой ночью и лежал бы, всматриваясь во мрак, ожидая услышать, как смерть крадется в прихожей. И я бы кричала, о, как бы страшно я кричала!

Когда едешь в Париж впервые, а вдобавок еще чтобы выйти замуж за Леннарта, то ты, пожалуй, не очень справедлива. Немного несправедлива по отношению к Дании, Германии, Голландии и Бельгии, мимо которых мчишься так быстро, пропуская все самое прекрасное и интересное, что там есть, стремясь как можно скорее увидеть поднимающуюся ввысь Эйфелеву башню. Мне хотелось попросить прощения у Дании, Германии, Голландии и Бельгии за эту неприличную торопливость. Но Леннарт, возможно, был прав, говоря, что Дания, Германия, Голландия и Бельгия наверняка отнесутся к этому абсолютно спокойно.

Несмотря на то жуткое предостережение в Ней-мюнстере, мы мчались в Париж на самой высокой скорости, которую только могли выжать. И когда пронеслись через Гамбург и Бремен, через цветущую Голландию, через Брюссель, через прелестную зеленую холмистую Северную Францию, я уже знала, что видела лишь манящие блики городов, дорог и площадей, куда бы охотно хотела вернуться еще раз.

Но сейчас я напряженно высматривала Эйфелеву башню. И через пять дней после того, как мы покинули Каптенсгатан, я в самом деле увидела ее характерный силуэт на фоне облачного неба.

— Кажется, мы приехали правильно, — сказала я Леннарту. — I presume [31] Я пологаю (англ.). , это Эйфелева башня?

Было воскресенье. Леннарт сказал, что прибыть в Париж в воскресенье — замечательно, потому что движение более спокойное.

— Если это спокойное движение, то я — великий муфтий [32] Муфтий — высшее духовное лицо у мусульман, облеченное правом выносить решения по религиозно-юридическим вопросам. Иерусалима! — горько пробормотал сам же Леннарт, когда «фиат», словно испуганный заяц, запрыгал в сумятице так и кишевших вокруг Триумфальной арки [33] Триумфальная арка начала возводиться на правом берегу Сены на площади Звезды в 1806 г. по приказу Наполеона, желавшего прославить походы своей армии, закончена лишь в 1836 г., спустя много лет после смерти автора проекта архитектора Жана Шальгрена (1739–1811). Площадь Звезды — большая круглая площадь в конце Елисейских полей, откуда радиусами расходятся двенадцать крупнейших проспектов. В настоящее время площадь называется площадью Де Голля. злобных и напористых автомобилей.

Но мы справились и непринужденно скользнули вниз к Champs Elysées [34] Елисейские Поля (фр.) — один из самых известных и красивых проспектов Парижа, который тянется на правом берегу Сены от площади Согласия до Триумфальной арки на площади Де Голля. Прокладка проспекта началась еще в XVII в., но последовательная его застройка происходила со второй половины XIX в. Там находится резиденция президента Франции. . Я задыхалась. Не от испуга. От восхищения! Пред нами раскинулся самый шикарный проспект мира! Вокруг нас бурлила столица мира.

Леннарт довольно посмотрел на меня, словно это была его заслуга, что Champs Elysees были Champs Elysees. Мириады автомобилей заполонили огромную полосу перед нами и отражали солнечные лучи тысячью сверкающих точек.

Было время аперитива, и ресторанчики на тротуарах переполнили парижане — свидетели нашего пришествия в Париж. Не то чтобы они уделили этому такое уж большое внимание, как следовало бы, но все-таки!

запела я в ухо Леннарту. Да, разумеется, сердце этого города было теплым и веселым. В этот миг и мое теплое сердце радостно билось в груди.

Мы объехали Place de la Concorde [36] Площадь Согласия (фр.) — площадь на правом берегу Сены; отличается рядом расставленных на ней причудливых памятников, изображающих различные города. В центре обелиск, вывезенный из Луксора — города в Египте. Луксорский обелиск (23 м высотой) был подарен в 1829 г. Франции египетским пашой Мехметом Али. Прибыл в Париж в 1833 г. . И вот перед нами Сена, дорогая старая Сена, точь-в-точь такая, какой я ее себе представляла. Я так боялась разочароваться, но нет, люди сидели внизу на набережных и удили рыбу точь-в-точь так, как должны были это делать.

А потом мы медленно ехали вдоль левого берега, затем повернули на Boul. Mich [37] Буль-Миш (фр.) — сокращенное название бульвара Сен-Мишель. . И проехали вверх к Пантеону [38] Пантеон — место, посвященное богам. Зд.: усыпальница великих людей на левом берегу Сены. Был создан в 1758–1790 гг. по проекту архитектора Жермена Суфло (1713–1780). Там захоронены Вольтер, Жан-Жак Руссо, Виктор Гюго, Эмиль Золя и др. . Здесь, на маленькой улочке в сердце Quartier Latin, стоял маленький невзрачный белый домик, наш отель! И кто, как вы думаете, стоял в воротах и казался владелицей отеля и всего Парижа, кто, как не Ева?! Кокетливо уперев руки в боки и вся чрезвычайно парижская. Но ведь она была здесь уже много часов!

— Bon soir, madame, bon soir, m’sieur! [39] Добрый вечер, мадам, добрый вечер, месье! (фр.) — поспешно поздоровалась она. — Заходите и только послушайте!

Она привела нас в маленький холл, откуда узкая деревянная винтовая лестница вела вверх. Оттуда, сверху, доносился веселый смех, и громкие крики, и бормотание саксофона, заглушавшее все остальные звуки.

— Здесь собралась половина Сорбонны! Это шумят студенты!

— Звучит приятно! — сказал Леннарт. — Разве может быть иначе в Quartier Latin?

В день моей свадьбы меня разбудил соловей. Где-то внизу в маленьком садике отеля, где росли ветвистые деревья, он пел во все горло. Ева спала и ничего не слышала. Возможно, когда у тебя день свадьбы, ты особенно чувствительна к пению соловья.

Я тихонько подкралась к окну и выглянула в садик. Неужели проснулись только мы с соловьем? Нет, патер из монастырской школы рядом с отелем тоже проснулся и, прогуливаясь в своем саду, истово читал молитвенник. Так тихо и мирно повсюду… в самом деле, невозможно поверить, что ты в таком шумном городе мира. Однако небесный свод, мягкий, жемчужно-серый, простершийся над крышей маленького дома и над зелеными кронами деревьев, верно, всегда возвышался над Парижем!